Михаил Черемных - Возвращение в Сары-Черек

…Моё знакомство с сухими разнотравными степями началось несколько лет назад, еще во время работы в Сары-Челекском заповеднике. Я имел тогда смутное представление об этих сообществах, едва заходящих в Сары-Челек по террасам Ходжа-Аты, по примыкающим к ним склонам и охотно согласился поработать на сенокосе, в районе Сазык-Сая. Правда, согласия моего для этого не требовалось. Сазык-Сай – традиционное место работы аркитских жителей, когда районное начальство давало план на сено. В то же время в Сары-Челек приезжали работать – косить сено – люди из Кызыл-Туу. Получалось – они к нам, а мы к ним. Они у нас в древесной тени и прохладе среднегорий косили заповедные луга Кок-Колота и Сары-Камыша, отдыхали под сенью орехов, бросая банки и пустые бутылки подальше в кусты. А наши лаборанты и лесники трудились под знойным небом чаткальских предгорий, и некоторые из них приезжали с сенокосов с подорванным здоровьем. Ослушаться районное начальство не мог и Оскон Тургунбаев, в то время директор биосферного заповедника, подчиняющийся напрямую Москве. По партийной линии директор всецело был во власти района, тем более в такой отрасли народного хозяйства, как заготовка кормов. Нас – сотрудников – щадили, но на два-три дня мы все же выезжали в Сазык-Сай. Прожить там месяц, а то и два, как они, я бы не смог. Сазык-Сай – обширная пересеченная местность с незначительными, по тяныпаньским масштабам, перепадами высот, в среднем, где-то от 1360 до 1480 м над уровнем моря, расположенная в 20 км южнее Аркита, в 3-4 км юго-восточнее Кызыл-Туу, в верховьях небольших, иссыхающих ручьёв – притоков Афлатуна, среди источников, болот, сухих и «сазоватых» склонов. Название Сазык-Сай подразумевает болотистую особенность местности, ведь «саз» по-тюркски болото.

…За поселком Кызыл-Туу автобус свернул в узкий, глубокий и короткий отщелок с глинистыми обрывами. После затяжного подъёма, надрывистого гудения и головокружительного крена он свернул на широкий водораздел Ходжа-Аты – Афлатуна, проходящий здесь, на высоте около 1500 м, затем стремительно, почти беззвучно, мягко подпрыгивая и напоследок одарив нас радостными переживаниями внезапно возникших ощущений невесомости, скатился на пологую низину, украшенную густыми тёмно-синими клумбами узколистной перовский, блестяще-желтыми газонами таволголистного тысячелистника (Achillea filipendulina), едва заметно цветущими, дымчато-зелеными плантациями василька цепкого (Centaurea squarrosa). После нескольких виражей мы остановились в широкой кочковатой лощине.

Если рассматривать карту, можно заметить, что обширная местность пересекается добрым десятком похожих друг на друга широких лощин, над которыми возвышались разной крутизны холмы в виде вершин и седловин, вытянутых вдоль этих лощин водоразделов. И растительность состояла из трех основных разностей, четко отражая три главные особенности рельефа. Северные экспозиции холмов и пологие днища лощин покрыты лугами из ежи сборной (Dactylis glomerata). Среди ежи – зверобой, штокроза, тысячелистник (Achillea millefolium), щавель Паульсена (Rumex paulsenianus), виды регнерий (Elymus), полевица гигантская (Agrostis gigantea), мятлик боровой (Роа nemoralis). Здесь масса зонтичных, в том числе изящная и странно пахнущая, с желтыми цветами галагания ферганская (Galagania ferganensis), белые, словно ситцевые зонтики многочисленной скалигерии – ныне, благодаря трудам Евгения Клюйкова, элеостикта алайская (Elaeostica alaica). По краю ежевых зарослей – овсюг (Avena trichophylla), лентоостник шероховатый, горчак розовый (Acroptilon repens) – местами плотными пятнами. Южные экспозиции, вершины холмов и крутые участки покрыты бородачевыми сообществами. В числе видов здесь тонколистная осока (Carex stenophylloides), мятлик луковичный, перовския, вьюнок ложнокатабрийский, лук мотор (Allium motor), мелкоцветковая душица, люцерна пырейниковая, цмин самаркандский (Helichrysum maracandicum), последнего – лекарственного среднеазиатского бессмертника – было много. Ярко-желтые его головки расцвечивали не очень пышную зелень. У подножия холмов формировались резкие границы ежевых и бородачевых сообществ. Они тянулись изолиниями, вдоль изгибов ландшафта, четко разграничивали две названные разности и лишний раз почешешь затылок, размышляя над этой вечной категорией – границей. Её придумали не люди. На отдельных участках лощин, реже по сазоватым склонам, небольшими островками виднелись невысокие густые заросли, состоящие из нескольких видов ив, шиповников, барбариса, экзохорды и облепихи.

Бассейн реки Кара-Суу. Горы Бозбу-Тау. Am-Ойнокский хребет.

Косили, главным образом, ежевые луга и почти не трогали бородачевники, может быть, вследствие того, что бородач формирует здесь плотный низкий ярус из листьев, высотой всего 8-12 см. Эти листья почти не срезались косилкой, а срезанные генеративные 35-40-сантиметровые стебли были редки, легки, тонки и, несмотря на распущенные шелковистые кисточки будущих соплодий, не давали желаемого урожая. Сена из бородача было мало, и его не трогали. Наличие кошар и высокая засоренность бородачевников свидетельствовали о том, что они служили зимне-осенними пастбищами. Мы видим местами изобилие колючих, железистых и пушистых трав, таких как астрагал Сиверса (Astragalus sieversianus), сафлор остроконечный, кузиния Краузе, низенькие шиповники, а так же ядовитый, как мне сказали, вид горчака (Acroptilon repens) – растения из семейства сложноцветных, от которого страдает скот. Все они, во многом, – пастбищные сорняки и не встречаются в таком обилии ни в Сары-Челеке, ни в Джанги-Джоле.

Высокие, до 80-120 см, толстые, облиственные, тяжеловесные стебли ежи, формировали густой травостой по лощинам, по пологим северным экспозициям, и по увлажненным участкам южных. Срезанные, они очень быстро подсыхали. Достаточно два-три часа, чтобы сено превратилось в сухую, ломающуюся массу, и начинало терять свои полезные качества.

…Работали рано поутру. Солнце не заставляло себя ждать. Оно появлялось на горизонте красным, раскалённым шаром, быстро поднималось выше, на небосклон, становилось невыносимо жарко и душно… Колючее, ломкое, непахнущее среднеазиатское сено… Кто работал с ним, вряд ли еще раз захочет это повторить. Мы сгребаем его в валки, из валков складываем копны. Я поднимаю навильник за навильником, несу метров 30-40. Пот обливает лоб, растекается по бровям, по щекам, заливает глаза, орошает шею, спину. Частицы листьев, стеблей, семян и растительная пыль шлейфом летят над землей, прилипают к шее, к животу, попадают за ворот, раздражают кожу. Зудят ноги, зудят, горят грудь, шея…, я исцарапал всё до крови, которая вместе с потом и растительной грязью струйками стекает вниз, но, не в силах сдержаться, продолжаю царапаться, едва сдерживая только прилагаемое усилие, чтобы не вонзить ногти ещё глубже под кожу.