Юрий Григорьев - Последний император России. Тайна гибели

Оба следующим за Николаем Александровичем называют Наследника. Что касается Николая Александровича, то он остался либо напротив Алексея (Юровский), либо был справа от него (Кудрин).

Юровский говорит, что доктор был справа от наследника, Кудрин запомнил, что доктор встал ЗА наследником. Здесь нет противоречия. «За» наследником означает не следом за ним в одном ряду, а «позади него». В таком случае Юровскому из середины комнаты Боткин был виден справа от Алексея Николаевича. Все сходится.

А что в отношении Труппа и Харитонова? Юровский говорит, что повар и лакей встали где-то справа от наследника и доктора, но Кудрин снова запомнил гораздо лучше, чем руководитель экзекуции. Он говорит, что они встали в правом углу между восточной и северной стенами. Он даже уточняет, что они «почтительно отошли». И такая деталь внушает доверие. А «где-то справа от наследника» в устах Юровского имеет то же объяснение, что и ситуация с Боткиным. Уж если Боткина Юровский видел справа от наследника, то Трупп и Харитонов, стоявшие еще дальше, практически у самой стены, именно так и были ему видны.

Несомненно, слуги царской семьи были деликатными и воспитанными людьми. Они никогда не позволили бы себе встать в один ряд, плечом к плечу, со своими хозяевами. Поэтому представляется вполне естественным, что после того, как Демидова, Трупп и Харитонов вошли в комнату, они встали позади своих хозяев.

Подведем итог расстановки. Обреченные на смерть стояли в два ряда. Первый – члены семьи, второй – доктор и прислуга. Если допустить, что в одном ряду стояли и сидели семь членов семьи, то получается, что на протяжении 440 см должны были уместиться семь человек. По 61 см на каждого. Этого вполне достаточно, чтобы не беспокоить друг друга. Но Юровский говорит, что стул для Алексея был поставлен посредине комнаты. А «правее», то есть ближе к окну, был поставлен стул для бывшего царя. При такой расстановке пять человек (Александра Федоровна и четыре Великие княжны) разместиться в один ряд не могли ни при каких обстоятельствах. Два метра на пятерых – это по 40 см на человека. Втиснуться можно, но именно втиснуться. И стоять при этом вполоборота.

Конечно, их могли заставить встать именно так. Но этого не было по двум причинам. Такая настойчивость распорядителя не могла не вызвать бурный протест у Александры Федоровны и недоумение с подозрением, которые мгновенно переросли бы в страшную догадку с неизбежной паникой, – у девушек. А мы знаем, и в этой части доверяем Юровскому, что он очень хотел избежать всякого рода осложнений. Он не мог не предвидеть очевидные последствия настойчивости в расстановке своих жертв. И потому не особо настаивал.

У покладистости и сговорчивости Юровского была и вторая причина. По его плану, стрелять предстояло в грудь. А как стрелять в сердце, если они стоят вполоборота? Не мог Юровский создавать для расстрельной команды такие непреодолимые трудности. Нет, этого быть не могло.

А что же было?

Уже в комнате Юровский понял, что напрасно не осмотрел комнату раньше. Не прикинул, как поставить в ней жертвы, чтобы было удобно выполнить задуманный план убийства. И теперь он с огорчением осознал, что в столь маленькой комнате поставить Романовых и их слуг в один ряд невозможно. Это первое.

Еще Юровскому предстояло найти правдоподобный, по возможности логичный, но в то же время не вызывающий у жертв подозрений предлог, обязывающий их расположиться в комнате так и только так, как это было нужно ему, Юровскому. И, наконец, третье: на руках у царя больной сын, который не может ни ходить, ни стоять. Как стрелять в царя, если тот прижимает к груди сына? Как поступить, чтобы ненавязчиво отобрать у царя ребенка? Представляется, что в эту минуту Юровский почувствовал себя очень неуютно.

Выход из затруднительного положения, в котором оказался главный распорядитель казни, подсказала своим замечанием об отсутствии в комнате стульев Александра Федоровна. Юровский моментально ухватился за эту возможность: нужно, чтобы принесли стулья! Они помогут разместить обреченных так, как надо.

В ожидании стульев все члены семьи стояли одной группой. Юровский успокоился: сейчас принесут стулья, и он наведет порядок. Нет никаких сомнений, что по неписаному плану, существовавшему в голове Юровского, император и его супруга должны были сидеть рядом. Это же так естественно! На всех официальных мероприятиях, на всех фотографиях они рядом. Очень вероятно, что Юровский заранее видел расстановку: супруги сидят в центре комнаты рядом, справа от императора – больной Наследник, остальные – справа и слева от центральной группы.

Но план Юровского непоправимо и неожиданно для него рухнул. И произошло это так: появился Никулин со стульями и поставил их (сам или, что более вероятно, по команде Юровского) в центре комнаты. Но пока Николай Александрович усаживал сына, Александра Федоровна велела переставить ее стул к окну. Предлог очевиден: комната мала, в ней душно, мне тяжело дышать, у окна, пусть и закрытого, мне будет лучше. Никулин либо огрызнулся, либо вопросительно посмотрел на Юровского: как быть?

Что оставалось Юровскому? Упереться и настоять на своем? Да, он, конечно, мог поступить именно так, но ему очень хотелось избежать ненужных осложнений. Где-то рядом (в соседней комнате? на втором этаже?) начальники ждут приглашения осуществить расстрел, а тут такая неприятность. Сейчас эта баба поднимет шум, ее поддержат дочери. Нужно ли все это? Да черт с ней, решает Юровский, пусть сидит где хочет. Лишь бы не догадалась раньше времени о том, что сейчас произойдет. И Юровский велел Никулину поставить стул для Александры Федоровны там, где она пожелает.

Вот так, скорее всего, и сложилась расстановка обреченных в расстрельной комнате.

Теперь самое время проверить, насколько это соответствует свидетельствам остальных очевидцев и участников расстрела.

Следующий рассказчик – Григорий Никулин, правая рука и любимец Юровского, которого комендант Дома особого назначения ласково называл «сынок». Что же запомнил «сынок»? Увы, об этой фазе операции по уничтожению династии он не рассказал почти ничего. Только то, что для наследника и Александры Федоровны принесли стулья. Даже не уточнил, что именно он сам и принес стулья. Не вспомнил Никулин и фразу, которую произнес, отправляясь за стульями.

Пулеметчик А. Сухоруков во время расстрела стоял на посту в нижнем этаже дома. Он запомнил, как в комнату завели семью. Запомнил, как из нее вышел Никулин и, проходя мимо него, Сухорукова, сказал: «Для наследника понадобилось кресло, видимо, умереть он хочет в кресле. Ну что ж, пожалуйста, принесем». Придумывать Сухорукову не было никакой необходимости. Так что именно эта фраза была произнесена Никулиным.