Юрий Григорьев - Последний император России. Тайна гибели

Я не могу представить, чтобы Юровский отдавал такое распоряжение, находясь в двух шагах от обреченных, которые настороженно следили за каждым действием своих тюремщиков, ловили каждое их слово, каждый взгляд, каждый жест, чтобы понять, что же задумали их мучители. Юровский был не настолько глуп, чтобы отдавать приказы расстрельной команде прямо в комнате. В противном случае весь его план быстрого и неожиданного для семьи расстрела обязательно бы провалился.

А ведь план и в самом деле рухнул! Расстрелять семью и слуг без шквального и беспорядочного огня по мечущимся в пороховом дыму фигурам, без достреливания, без докалывания штыками, без дробления голов прикладами – не получилось. Что-то помешало. Но что?

Чтобы отдать последние распоряжения, Юровский выходил из комнаты. Потребность в этих распоряжениях была вызвана тем, что расстановка обреченных произошла не так, как это себе представлял старший убийца. Юровский не мог снова потребовать от Романовых, чтобы они встали именно так, как он задумал. Поставить в один ряд не удалось по предельно простым причинам. Первое – комната была слишком мала. Второе – непредвиденное упрямство царицы. А еще: беспомощный Алексей на руках отца. И всё пошло не так. И встали Романовы не так и не там, где надо, и сели не так и не там, где предлагал им Юровский.

Настаивать Юровский не мог. Так как не мог не понять: его настойчивость вызовет у Романовых вполне разумное опасение, которое немедленно перерастет в тревогу. Они обязательно зададутся вопросом: почему для того, чтобы спастись от штурма, семье надо не просто спуститься в комнату первого этажа, но и встать там в строго определенном порядке? Нас расставляют так, словно собираются… Неужели нас решили расстрелять?!

Последствия догадки могли быть крайне нежелательными. А убийцы еще не готовы к расстрелу. Расстрельная команда находится то ли в соседней комнате, то ли вовсе на втором этаже, в комендантской. Да и роли надо срочно менять, потому что стоят обреченные не так, как было задумано.

Юровский отказаться от попыток расставить обреченных так, как надо, оставил семью под надзором своих сообщников и отправился за «латышами», чтобы внести коррективы в поставленную перед этими «рыцарями революции» задачу.

О том, что Юровский непосредственно перед расстрелом выходил из комнаты, говорит еще один убийца.

М. А. Медведев (Кудрин): «Юровский отзывает Павла Медведева, и оба выходят в соседнюю комнату».

Откуда Кудрин знает, что Юровский с Медведевым выходили именно в соседнюю комнату, а не на второй этаж? Говорить так он имел основание только в одном случае: Кудрин знал, что «команда» ждет именно там.

И дальше он же: «…справа от меня Петр Ермаков, за ним пустое пространство, где должен встать отряд латышей… нехотя поднялась со стула Александра Федоровна. В комнату вошел и выстроился как раз напротив нее и дочерей отряд латышей: пять человек в первом ряду, и двое с винтовками – во втором».

Почему семь? Почему с винтовками? Ранее Кудрин говорил, что в отряде осталось семь латышей. И у всех – наганы. Но стрелять приходят семеро, и у двух почему-то вместо наганов винтовки.

Воспоминания Кудрина – по крайней мере в этой части – подвергались корректуре. Они подгонялись под ставшие известными обстоятельства. Большевики скрывали факт убийства ВСЕЙ семьи. Но он стал известным – и убийство всех арестантов пришлось признать. Но большевики очень не хотели, чтобы стали известными ОБСТОЯТЕЛЬСТВА убийства, не имеющие ничего общего с казнью, которая совершается БЕЗ глумления над приговоренными и их трупами. Чтобы скрыть ГЛУМЛЕНИЕ, они хотели представить убийство хотя и жестоким актом, но совершенным с максимальной гуманностью. Готовили документы, которые якобы доказывали, что все происходило вполне пристойно: жертвы до самой смерти не знали, что их расстреляют, их убивали выстрелами прямо в сердце, чтобы они умерли быстро, для этого распределили, кому в кого стрелять.

Но уже первый осмотр комнаты показал, что все было не так гладко. Вовсе не гладко. Следы множества пуль, в том числе в полу, следы штыков в стене. Надо объяснить, откуда взялись штыки. И пришлось вооружить «латышей» винтовками.

Предложивший эту правку воспоминаний, вероятно, пояснил ее необходимость так: «Факт докалывания недобитых княжон и Демидовой отрицать невозможно. Но надо объяснить, откуда появились штыки. Предлагаю вставить в „Воспоминания“ двух „латышей“ с винтовками. Иначе может создаться впечатление, что РАССТРЕЛ ПРОИСХОДИЛ НЕ ТАК, КАК ЭТО ОПИСАНО В ВОСПОМИНАНИЯХ ГЕРОЕВ РЕВОЛЮЦИИ».

И, наверное, начальник похвалил подчиненного: молодец. И вот уже тот, кого я представляю белобрысым, с блекло-голубыми, даже водянистыми глазами, гордый своей хитростью, вписывает в «Воспоминания» двух латышей с винтовками. И все довольны. Пусть весь мир не сомневается: мы были жестоки, но наша жестокость была гуманной.

Итак, Юровский из комнаты выходил. И снова невозможно не содрогнуться от мысли: до чего же мучительными были последние минуты жизни одиннадцати обреченных.

Под совершенно неправдоподобным предлогом их среди ночи привели в эту мрачную комнатку. Для того чтобы переждать здесь штурм тюрьмы, комната совершенно не годится. Тюремщики явно возбуждены. Да и что-то многовато их сегодня… Романовы не могли не задаться вопросом: что все это означает? Внешний вид и поведение незнакомцев не оставляли сомнений: эти люди занимают высокие посты. Зачем они здесь? Сейчас, ночью?

Эти и множество других вопросов вихрем проносились с головах узников. И не могли не вызвать тревоги.

С этим вопросом в воспоминаниях участников убийства нет не то что единства, но даже приблизительного сходства. Юровский рассказывает об этом как-то вскользь и не слишком внятно: «Николай посадив Алексея встал так, что собою его загородил. Сидел Алексей в левом от входа углу комнаты и я тут же, насколько помню, сказал Николаю примерно следующее…»

Как понимать слова Юровского «и я тут же»? По смыслу, он говорит о том, что начал оглашать решение Уралсовета. Как мы уже разобрались, сначала он расставил обреченных и ушел в соседнюю комнату (или все-таки на второй этаж?) за начальниками. Но, учитывая грамотность Юровского, эту фразу можно понять и так, что он говорит о своем месте в комнате по отношению к царю и Наследнику. По правилам современного русского языка и орфографии, первый вариант предпочтительнее, но второе толкование этой фразы Юровского более соответствует его стилю речи и, что не менее важно, совпадает с другими свидетельствами.