Лев Гумилев - Конец и вновь начало. Популярные лекции по народоведению

Точно так же и с крепостными, рабами, наемными рабочими. Словом, социально-экономическая характеристика человека игнорирует этническую. Но значит ли это, что нет ни французов, ни китайцев, ни персов, что разница между ними иллюзорна; есть только феодалы и крепостные, буржуа и наемные рабочие – все остальное не существенно? Если так, то зачем нужен Институт этнографии? Да и сама этнография? И все-таки оказывается, что этнография нужна и выкинуть ее нельзя.

Итак, что такое этнос ? Каковы переходы из одного этноса в другой? Какова разница между этносами? Некоторые говорят, что никакой разницы нет. Мол, что написано в паспорте, то и хорошо. В паспорте можно написать все, что угодно. Вот, скажем, любой может записаться малайцем. Но ведь от этого он малайцем не станет.

Есть еще одно определение – лингвистико-социальное. «Все люди говорят на каких-то языках, и поэтому, – сказал мне член-корреспондент АН СССР А.А. Фрейман, – французы – это те, которые говорят по-французски, англичане – те, которые говорят по-английски, персы – те, кто говорит по-персидски, и т. д.».

«Прекрасно, – сказал я ему, – а вот моя собственная родная мама в детстве до шести лет говорила по-французски, а по-русски научилась говорить уже потом, когда пошла в школу и стала играть с девочками на царскосельских улицах. Правда, после этого она стала русским поэтом, а не французским. Так была ли она француженкой до шести лет?»

«Это индивидуальный случай», – быстро нашелся ученый-академик.

«Ладно, – говорю я ему, – ирландцы в течение двухсот лет, забыв свой язык, говорили по-английски, но потом восстали, отделились от Англии и крови не пожалели на это отделение – ни своей, ни чужой. Если по-вашему судить, то эти двести лет они были настоящими англичанами?»

«Я знал, что вы этот пример приведете, а еще?»

Тут я ему привел десяток примеров и задал еще такой вопрос: «Вы же сами в Средней Азии бывали, вы же великолепно знаете, что жители Бухары и Самарканда с одинаковой легкостью говорят на трех языках – на таджикском, узбекском и русском. Русский нужен для школы, и они говорят по-русски, как мы с вами. Таджикский и узбекский – это языки базаров. При всем этом они ничуть не путают, кто узбек, а кто таджик, хотя в паспортах могут записаться таджиками, будучи узбеками, и наоборот. И даже про одного моего знакомого, который, будучи самаркандским таджиком, записался узбеком, другие таджики говорили: „Миллат фуруш“ – продавший свой народ или изменник своего народа. А записывались они так, потому что узбекскими националистами был пущен слух, что тот, кто запишется таджиком, будет выселен из городов в горы. И все записались узбеками. Хотя в принципе – какая разница, как записаться? Ведь знакомый-то мой не стал узбеком».

Итак, что есть разные этносы – все знают. Этносы – это французы, немцы, папуасы, масаи, эллины, персы. Но на вопрос: «Что же это такое?» – ответа толкового не было. И я его сразу дать не могу. Если бы я мог это сразу сделать, я ограничился бы небольшой статьей, а не предложил бы вниманию читателя книгу.

Поставим и другой вопрос: имеет ли проблема этноса практическое значение? В бытовых случаях мы не путаемся. Если к нам, допустим, приедет английский ученый, мы сразу видим, что это человек иной, чем мы: хоть он и говорит по-русски, но не по-нашему, и костюм он носит по-иному. Но в тех случаях, когда эти внешние различия скрадываются, возникает сомнение в значении этнической принадлежности.

Например, в трамвай входят 4 человека – одинаково одетых, одинаково хорошо говорящих по-русски и т. д. Допустим, один из них русский, а другие – кавказец, татарин и латыш из Прибалтики. Есть между ними разница или нет? Казалось бы, каждому понятно, что есть. Однако один мой оппонент заявил, что, если между ними не произойдет какого-нибудь глупого, надуманного национального конфликта, никто и не узнает, что между ними есть разница, и вообще, реально ее нет. «Нет, – ответил я, – никакого национального конфликта здесь может и не быть. Любое событие вызовет у этих людей разную реакцию. Влезает, например, в тот же трамвай буйный пьяный и начинает хулиганить. Что произойдет? Ну, русский, конечно, посочувствует, скажет: „Ты, керюха, выйди, пока не забрали“. Кавказец не стерпит и даст в зубы. Татарин отойдет в сторону и не станет связываться. Западный человек немедленно вызовет милиционера. Это четыре совершенно разных стереотипа поведения! Итак, именно стереотипы поведения у разных этносов всегда более или менее различны, но и эти различия при близких условиях жизни часто скрадываются».

У нас около Ленинграда живет большое количество финских племен: карелы, ближе к Онеге вепсы, чухны (чудь белоглазая), как будто они внешне от русских не отличаются и говорят по-русски правильно. И когда он идет по Литейному – его не узнаешь. Но как только попадаешь в их родные деревни, то этнические различия выявляются.

На что это похоже? Поставим вопрос: какого цвета воздух? В комнате цвета воздуха не видно, потому что его относительно мало, а в окне – голубое небо – это цвет воздуха. Так и здесь: ЭТНИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЛУЧШЕ ВОСПРИНИМАЕТСЯ И УЛАВЛИВАЕТСЯ В БОЛЬШИХ МАССАХ, НЕЖЕЛИ В ЕДИНИЧНЫХ СЛУЧАЯХ. Но как мы видели из первого примера, этнический стереотип выявляется иногда и в единичных случаях. Если так, то это явление чего – социальной жизни человека или его природы? Надо условиться о терминах.

Что такое социальный? Латинское слово socium, переводимое как «общество», «общественный», в таком значении употребляется во всех западноевропейских языках применительно к формам как животной, так и человеческой организации. В советской науке характеристику «социальный» принято относить только к человеческому обществу. Для обозначения животных коллективов применяется термин «сообщество» – комбинация нескольких видов животных и растений, взаимосвязанных «цепью питания». Такое разделение представляется обоснованным, поскольку социальная форма развития свойственна только человеку. Это развитие является спонтанным и прогрессивным, идет по спирали и связано с развитием техники и отношения к труду. Ни техники, ни труда у животных нет, следовательно, то, что есть общего у животного и человека, не может быть социальным. Так является ли этнос феноменом, общим с животными, или нет?

Об этом и возник у меня спор с моими московскими оппонентами: они утверждают, что этнос – явление социальное. Я говорю: каким же это образом? Разве этнос развивается спонтанно и по спирали и связан однозначно с развитием способов производства? Разве хоть какой-нибудь этнос существует с самого начала развития человека от питекантропа? Разве есть такая карта, где бы этносы были показаны ну хотя бы от начала исторического периода? Нет их! Были сарматы, на их месте – нет ничего, на месте сарматов были половцы (куманы) – и их нет.