Елена Жупикова - Е. П. Дурново (Эфрон). История и мифы

Никанор Иванович скончался в Шуе в июле 1831 г. от холеры. Наследники его получили около 1 млн. руб. серебром. Эти сведения приведены научным сотрудником Ивановского областного архива М. Малыгиной в «Ивановской газете» за 1998 г. [45] Малыгина М. Не только именитые, но и передовые // Ивановская газета. 1998. 16 сентября. № 178.

Достоверные сведения о купцах Посылиных, о бабушке Лизы, Александре Ивановне Посылиной, любезно сообщил работавший в Ивановском областном архиве Е. С. Ставровский в своем письме от 09.09.2000 г. из Шуи в ответ на наши вопросы.

Он пишет, что купцы Посылины – одна из самых богатых и известных купеческих династий в истории Шуи. Информация о них имеется во «Владимирских губернских ведомостях» и «Владимирских епархиальных ведомостях», издававшихся до революции. Кое-что о них написано в последнее десятилетие в «Шуйских известиях» и в «Ивановской газете».

Среди сыновей Ивана Максимовича, основателя купеческой династии, всегда упоминаются Алексей и Степан, а Никанор – очень редко, наверное, как рано умерший. Очень скудна информация о нем и в областном архиве. Автору письма дел о Никаноре Ивановиче не попадалось и в наиболее ценном для изучения купечества фонде № 21 (Шуйская городская дума).

С. Е. Ставровский сообщил, что «… Вторую жену Никанора Ивановича, действительно, звали Александрой Ивановной. Фамилия ее – Корноухова. Происхождение ее мне точно неизвестно, но ее дворянское происхождение, по-моему, больше легендарно, чем правдиво … К сожалению, мне пока не попалась информация о венчании Александры Ивановны и Никанора Ивановича. Год венчания, по моим данным, – 1819, только не знаю, где они венчались. Учитывая, что год ее рождения, по архивным данным, примерно 1806, то это хорошо совпадает с Вашими данными о ее раннем замужестве».

Автор письма утверждает, что Никанор Иванович умер не в Шуе, а в Нижнем Новгороде, где он был на ярмарке.

«Что же касается “дележки” наследства Н. И. Посылина (после его смерти), то имеется около десятка дел в фонде № 156 (Сиротский суд). Здесь, прежде всего, дела об опеке над малолетними дочерями Никанора Ивановича, а также есть дела о выделении капитала вдове и дочерям», – сообщает С. Е. Ставровский.

Сверим эти сведения с воспоминаниями Анны Яковлены Трупчинской. Она пишет, что Петру Аполлоновичу, когда он задумал жениться, «указывают на сироту из богатой купеческой семьи. Отец ее давно умер, а мать дала своим трем дочерям прекрасное образование».

Старшая сестра Е. Н., по словам А. Я., вышла замуж за старика Зерщикова, «важного чиновника», средняя была горбатая и «о женихе не мечтала», а младшая, Елизавета, которая «хорошо играет на арфе и рояле», к которой «приглашали учителей для занятий» и которая «хорошо вышивает», стала женой Дурново. «Она показалась ему скромной и недурной». К тому же она, как говорит А. Я., «глубоко полюбила П. А., хотя он откровенно признался ей в своих денежных затруднениях, и отдала все принадлежавшее ей состояние в его полное распоряжение».

По словам И. Жук-Жуковского, Петр Аполлонович Дурново – «красивый, представительный мужчина, блестящий ротмистр лейб-гвардии, человек широкой натуры, обладая большим обаянием, был баловнем женщин, имел массу увлечений и романтических историй; Елизавету Никаноровну тот же автор называет скупой, мелочной, ревнивой … Жизнь при такой разнице характеров сложилась не совсем удачно.

Как свидетельствует А. Я., П. А. «хотел перевоспитать жену, научить светским манерам и умению вести себя в обществе», но безуспешно. Она «была вспыльчива, заносчива, подозрительна, недоверчива и поразительная хозяйка. В обществе она совершенно не умела себя держать – она не имела общих интересов с тем кругом, в котором вращалась. Умственно она переросла его. Она в нем скучала, не желая этого показать, вечно не попадала в тон: то мила, то важничала, то унижалась» [46] РГАЛИ. Ф. 2962. Оп. 1. Д. 338. Л. 30. . С гораздо большей симпатией говорят воспоминания

А. Я. Эфрон-Трупчинской о матери Е. Н., Посылиной Александре Ивановне, которая жила в доме дочери. Она происходила из бедной дворянской семьи. Замуж ее выдали, когда ей было 12 или 14 лет, за богатого, пожилого вдовца, у которого уже было две дочери от первого брака. Мать якобы сказала Саше, что если она хочет иметь красивое подвенечное платье, как у соседней девушки, ей надо выйти замуж за соседа Посылина. Девочка согласилась.

Как следует из воспоминаний, Никанор Иванович с женой жили в Москве. К моменту его смерти у них было трое детей. После смерти мужа, не получив доли причитавшегося ей наследства, А. И. вынуждена была уехать с детьми в Шую к родственникам мужа, в семью, чужую ей по быту и культуре, где издевались над тем, как она воспитывает детей, что не умеет даже влезть на русскую печку.

В отчаянии Александра Ивановна решилась на смелый шаг: она бросилась на колени перед санями царя, когда он проезжал через г. Владимир, и подала ему прошение о выделении ей и детям доли наследства. Вскоре якобы пришло решение: из капитала Посылиных выделить вдове 100 тыс. руб. на прожиток, а девицам по 30 тыс. на приданое.

Александра Ивановна возвращается в Москву, устраивает жизнь по-своему: много читает, встречается с образованными людьми, учится. Правнучка пишет, что она, видимо, примыкала к масонам: «сохранились кольца с черепом Адамовой головы, круг и треугольник на печатях – знаки, по которым масоны узнавали друг друга, а также масонская библиотека». Комната А. И. «была завешана иконами», и тут же висел портрет масона Мосолова».

И. Жук-Жуковский считает, что бабушка оказала благотворное влияние на Лизу: приучила ее к самостоятельности, уважению к людям и любви к свободе. Об этом же говорит и А. Я., записавшая рассказ матери «о первом жизненном уроке, полученном ею от бабушки». Поймав в саду небольшую птичку, Лиза показала ее бабушке. «Зачем тебе она?» – «Я посажу ее в клетку и буду любоваться». Девочка хотела уйти, но бабушка крепко удержала ее за руку и не выпустила до тех пор, пока Лиля расплакалась после тщетных попыток вырваться. Помолчав, бабушка сказала: «Вот видишь, ты не выдерживаешь неволи в течение получаса, тебе хочется бегать, резвиться, а что ты собираешься делать с птицей? Ты посадишь ее в клетку ради своей забавы и лишишь свободы навсегда. Немедленно отпусти ее на волю».

А. Я. пишет, что бабушка с большой гуманностью относилась к крепостным, ее тактичное поведение было примером для девочки, очень полюбившей ее и постоянно убегавшей к бабушке, где ей было хорошо, от именитых гостей своих родителей. Лиза спала с ней в одной комнате.

Петр Аполлонович настаивал, чтобы дочери взяли гувернантку. «Чему может научить ее твоя мать? – спрашивал он жену. – Девочка имеет вид дикарки, не умеет держать себя в обществе, старуха ее удаляет от нас». Елизавета Никаноровна возражала: «Моя мать – хорошая воспитательница». Она не без оснований опасалась, что П. А. будет опять изменять ей с гувернанткой и опять «в доме будет ад».