Иван Ильин - Русский Колокол. Журнал волевой идеи (сборник)

Именно в такой период вступило европейское искусство во второй половине девятнадцатого века и атмосфера этого кризиса и разложения захватила и русское искусство (преимущественно поэзию и музыку) четверть века тому назад.

Может ли и могло ли быть иначе, если давно уже скудеет, мутится и разлагается бессознательная духовность в современном человеке?… – Напрасно думать, что духовность есть нечто сознательное ; нет, глубочайшие и драгоценнейшие истоки духовности лежат глубоко в бессознательном; и горе человеку, в котором воспитатель не сумел оживить эти источники, очистить их и укрепить! Живая духовность есть чувство священного и любовь к Божественному . И если это чувство и эта любовь мертвенно молчат в иррациональной глубине души, то человек никогда не испытает ни веры, ни молитвы, ни очевидности, ни убеждения, ни совести, ни чести, ни патриотизма, ни дух захватывающей радости от восприятия художественной красоты… Он останется за пределами художественного, мимоидущим слепцом; он не воспримет его и не создаст его сам. А то, что он создаст, будет жалкой и растленной пародией на искусство…

Искусство родится в глубине бессознательного, там, где сам человек теряет грани своей личности, уходя в темень первозданного инстинкта, в таинственное жилище своих страстей. И если это жилище не прожжено молнией духа; и если поток инстинкта течет одними черными, духовно не сверкающими водами, – тогда родится не художественное, а больное искусство. Ибо страсти без духа не зиждительны , а разрушительны ; и содержания их, по самому их естеству, враждебны всем началам художественности.

Бездуховная страсть болеет своею собственной несытостью; она своекорыстна, необузданна, чувственна и извращенна. Она ищет наслаждения и бежит от напряжения, труда и муки творчества. Она не желает восходить к зрелой художественности по линии наибольшего сопротивления , но самодовольно и шумливо течет вниз, по линии наименьшего сопротивления. И в этом разнузданном и разнуздывающем потоке своем она смывает и уносит из самого сознания – волю к художественности, дисциплинирующую энергию, героическую силу отбора и самокритики.

И вот, ее безгранные содержания перестают стремиться к зрелой форме и начинают чуждаться ее; ее страстные, бесформенные помыслы уже не желают знать ни меры, ни зиждущего ритма, ни цельности; закон им отвратителен; к органичности их не влечет; к строительству они не способны; завершенность им недоступна. Дети хаоса, они тянут к вечному брожению и хаотическому распылению, – в бездну…

То «искусство», которое слагается на этом пути и выбрасывается из недр бездуховной души, – есть ничтожное, пошлое, мнимое искусство: это – пестрые и безвкусные, праздные обрывки несостоявшегося творения; это больные выкрики, несущиеся из разлагающегося бессознательного; это нечистые следы нечистого опьянения, – явные знаки духовного безволия, немощи и распущенности… И сквозь всю эту, обычно напыщенную и самодовольную, претенциозную смуту – лишь там и сям всплывают безо бразные обломки безо бразных замыслов: какие-то безначальные чудовища, бесстыдные уроды, неестественные выверты и противоестественные химеры, еще не родившиеся или полураздавленные слизняки…

Искусство это или скверный бред? Художественное творчество или растление духа? Культура или гниение?

Не душевная ли болезнь?!

Вслушивались ли вы в то, о чем вопит и вскрикивает музыка Рихарда Штрауса, Скрябина и заразившихся от них «новаторов», куда она вас тянет и чем она вас заражает? Следили ли вы за тем, в какую духовную смуту, в какое религиозное растление вели нас русские предреволюционные поэты, начиная от Блока, Белого, Вяч. Иванова и кончая постыдными именами современной советчины? Вдумывались ли вы в то мучительное разложение живописного образа, которое началось лет пятьдесят тому назад во Франции, которое достигло своего апогея в бреде Пикассо и медленно отравляло молодое поколение русских живописцев? Всматривались ли вы в современные танцы, где человек выплясывает в ритмах негритянской оргии безвольную растленность своего бессознательного? Что это все – искусство или гниение? Что делается в бессознательном у людей, которые этому предаются и этим наслаждаются? Какие судорожные и отвратительные, кощунственные и сатанинские гримасы вызывают они этим в себе? Не духовный ли это недуг и не душевная ли болезнь?

И то и другое…

Может быть, люди, творящие «современное» искусство, характерное для нашей эпохи, специфически дразнящее и пленяющее «современного» человека с его религиозной мертвостью, с его духовным худосочием, с его нервною развинченностью и чувственной возбужденностью, – может быть, люди, творящие это искусство («модернизм»), сами по себе, в обыденной жизни и не помешаны: и, может быть, их, как обывателей, и нет оснований лечить в доме умалишенных. Но как «творцы» «искусства», – они усвоили себе установку и уклад духовно недугующих и душевно больных людей: и «искусство», создаваемое ими, есть именно душевно больное искусство; и именно потому оно беспомощно бредит на языке больных страстей и бесцензурно извергает сырой материал бессознательного, самочинно поднявшийся кверху. Это есть искусство помешанное, художественно сумасшедшее , но выдающее себя за нормальное и терпимое проявление культуры; более того – за высшее и «пророческое» достижение. Но сумасшествие заразительно: больной или вывихнутый душевный механизм передается от человека к человеку на путях незаметного воспроизведения и непроизвольного подражания (напр., «нервные» подергивания, пляска св. Витта, или всенародное плясовое бешенство в средние века); и если сумасшедший обезвреживается именно диагнозом и изоляцией, – «это болезнь, это опасно, этого не надо воспроизводить!» – то наивно-доверчивое воспринимание сумасшедшего искусства, как «замечательного» и «высшего» «художественного» «достижения», делало и делает его истинным орудием духовного разложения. Это искусство духовно растленное и потому растлевающее …

Выветрилась религиозность и оскудела духовность в бессознательной глубине современного человека. И потому в творчестве его обессилело и исчезло вдохновение . Но люди продолжают нуждаться в искусстве и «делать» его. А вдохновения нет; и вот место его занимается или нечистым опьянением, создающим помешанное «искусство», или рассудочною выдумкою, создающею мертвое, трупное «искусство». Вот почему, когда «современное» «искусство» насыщено , то оно насыщено больною нечистью, тою самою нечистью, которая в политике создала большевизм ; а когда оно пусто – то эта пустота проникнута запахом тления и гнили, явным свидетельством того творческого бессилия, над которым так легко торжествует мировая смута. Это уже не язык озарения и богов , но или язык не стыдящейся животности, или язык произвольно изобретающего и безвдохновенно выдумывающего рассудка; или вопли и судороги больных страстей, или пустой треск изощренной и сознательно, нарочно бьющей на эффект выдумки.