Тимур Евсеенко - От общины к сложной государственности в античном Средниземноморье

Передоверить их коллектив не мог никому. А уже следствие превращения общины в государство, гарантирующее свободу своих граждан, становилось формирование представлений о политическом равноправии граждан-общинников (по отношению к государству и его законам) и признание прав и обязанностей как гражданина перед государством, так и государства перед гражданином.

Сегодняшнее определение гражданства обнаруживает явное генетическое сходство с представлениями древних. Современная юридическая наука определяет гражданство как устойчивую правовую связь человека с государством, выражающуюся в совокупности их взаимных прав, обязанностей и ответственности, основанную на признании и уважении достоинства, основных прав и свобод человека [87] Российская юридическая энциклопедия. М., 1999. С. 217. . Разумеется, античность понятия «права человека» не знала и знать не могла [88] Это многократно демонстрировалось в научной литературе. В очередной раз было подчеркнуто Л. М. Глускиной ( Глускина Л. М . Гражданство и права человека в греческом полисе классического периода» // Античность и современность: Докл. конф. М., 1991. С. 7–12. , однако сохраняется преемственность в главном: гражданство как политико-правовой феномен требует обязательного признания взаимности прав и обязанностей члена государственного сообщества и государства. Этим, однако, сходство и ограничивается. Современное государство не является столь всеобъемлющим гарантом безопасности своих граждан, каким был античный полис. Четко отделяя общественную жизнь от частной, оно ограничивается только установлением общих правил поведения для последней, отказываясь при отсутствии нарушений этих правил от всякого вмешательства в эту сферу. Вот почему в настоящее время возможны такие явления, как представительная демократия (которая в ряде случаев может называться демократией лишь условно), наемные представители интересов сторон в суде и, наконец, ситуации (совершенно немыслимые в полисе), в которых гражданин может пожертвовать интересами государства ради своих частных интересов.

Таким образом, можно считать доказанным, что понятия «гражданин» и «гражданство» способны значительно видоизменяться с течением времени, не меняя, однако, своей сути: они всегда обозначают связь индивида не просто с коллективом, а именно с государством и, кроме того, всегда предполагают признание взаимности прав и обязанностей индивида и государства.

В свете вышесказанного представляется очевидным, что «школа Дьяконова» толкует понятие гражданской общины чрезмерно широко, включая в него самые различные виды общинной организации, существовавшие в странах Древнего Востока. Это становится ясным при сопоставлении высказываний самого основателя школы, сделанных им в одной и той же статье. В своей работе «Проблемы экономики. О структуре общества Ближнего Востока до середины II тыс. до н. э.» он первоначально трактует гражданство древних общин следующим образом: «Гражданский коллектив, члены которого, называемые ниже общинниками или гражданами, обладают полнотой гражданских прав (наряду с гражданскими обязанностями): правом иметь собственность на недвижимость и участвовать в общинном самоуправлении, а равно во всех возможных общих доходах и других материальных или нематериальных благах, которыми может обладать территориальная община. Наряду с этим они имеют и обязанности перед своей территориальной общиной и своими сочленами в ней. Это – обязанности взаимопомощи (кооперации), преимущественно политической, но отчасти также и хозяйственной: участие в обсуждении общих вопросов на народной сходке и в совете, в обороне общины, в общеполезных или считающихся таковыми совместных работах – в строительстве городских стен, культовых сооружений, каналов, дорог и т. п.» [89] Дьяконов И. М . Проблемы экономики. О структуре общества Ближнего Востока до середины II тыс. до н. э. // ВДИ. 1968. № 3. С. 3 . Далее он допускает такое высказывание: «Но даже если полноправный гражданин-собственник не был почему-либо (фактически или формально) членом территориальной общины, тем не менее, он все равно принадлежал к общинной структуре другого рода – к общине домашней. Вот почему обозначение изучаемого нами сейчас сектора древней экономики как “общинного” полностью оправдано, – хотя и предполагает очень широкое понимание термина “община”» [90] Там же. С. 5. .

В приведенных фрагментах сразу бросается в глаза откровенная подмена понятий. Гражданство как непосредственная связь лица с государством подменяется связью лица с коллективом других лиц – общиной, которая государством не является (нельзя же считать таковым домашнюю общину). Более того, фактически признается негосударственный характер даже самой городской (территориальной) общины (с отождествления которой с государством и начинает выстраиваться вся цепочка логических рассуждений). Это вытекает из противопоставления общинников и так называемых царских людей: «Все царские люди не были полноправными гражданами, так как не могли осуществлять права собственности на землю, получая ее лишь как надел от царя под условием и тем самым как бы находясь под патриархальной властью царя. Разница между полноправным гражданином и царским человеком и, соответственно, между хозяйством того и другого заключалась, таким образом, в отношениях собственности. Один был собственником земли и вел хозяйство на собственной земле своего “дома”, другой не был собственником земли и вел хозяйство на земле, полученной от царя под условием службы или работы, формально или фактически составляя часть “дома” царя (или храма) – государственного хозяйства» [91] Там же. С. 4. .

Государство, следовательно, олицетворяет царь и его аппарат, а не община, пусть даже и городская. Автор позднее не раз подчеркивает это обстоятельство, утверждая, например, что старейшины территориальных общин не являлись государственными служащими [92] Там же. С. 20. Сноска 87. . Не раз упоминается также тот факт, что территориальные общины входили в состав государства. Но отсюда следует вывод, что сами общины государством уже не были: «Необходимо подчеркнуть, что территориальные общины, подобно домашним, входили в определенные иерархические структуры; несколько территориальных общин составляли общину-государство или группировались вокруг центральной общины-города; последняя имела то же самое административное устройство (народное собрание, совет старейшин, градоначальник); в более крупных царствах такая группа территориальных общин или центральная община вместе с тяготевшими к ней периферийными общинными поселками составляла основное административное подразделение, по охвату территории соответствующее “ному” в Древнем Египте» [93] Там же. С. 19–20. .