Николай Мерперт - От библейских древностей к христианским

Таким образом, неохваченным остается период в восемь-девять веков истории (VI в. до н. э. – 313 г. н. э.). Причем это период, чрезвычайно важный для выяснения генезиса христианства и рождения зрелых форм иудаизма; для изучения связи между Ветхим и Новым Заветом (разрыв между которыми в области письменных источников отчасти заполняют «исторические» книги Библии, а также очень большое, в сравнении с предыдущей эпохой, количество классических, «античных» источников). Конечно, попытки закрыть эту брешь в последнюю четверть века появлялись (особенно в Израиле), но они, как правило, ограничиваются более узкими и, в общем, произвольными рамками (например, эпохой возникновения христианства и его взаимодействием с иудаизмом; эпохой Второго храма, и т. п.).

Обнаружив это, мы решили сделать скромную попытку собрать материал по интересующим нас вопросам археологии т. н. «межзаветного» периода, а также по эпохе Нового Завета и ранней Церкви вплоть до Миланского эдикта, и, изложив его, заполнить образовавшийся промежуток. У нас были основания рассчитывать на успех, поскольку предыдущие работы все же обладали некоторыми общими чертами: во-первых, целью обеих было ввести в отечественную науку материал, накопленный в западной археологии за последние 70–100 лет и касающийся истории религии, а также проанализировать методические подходы к нему; во-вторых, в обоих случаях затрагивались вопросы соотношения археологии с текстами Священного писания, а отчасти – с преданием и ранней историей Церкви.

Работу решено было разделить примерно пополам, так, чтобы каждый мог идти от более знакомому ему материалу к менее знакомому, навстречу друг другу, как два поезда из арифметической задачи ( Н.М. двигался, как свойственно историку, вдоль временного вектора, а Л.Б. – против этого направления, так сказать, вглубь времени, что часто приходится делать именно археологу). Так и получилось, что две половины книги не тождественны по подходу. Главы Н.М. читатель найдет более историчными, более ориентированными на соединение текстов Ветхого Завета и иных источников с археологическим материалом, более стремящимися к позитивным выводам. В главах Л.Б. сделана попытка отстраниться от традиционных письменных источников, от обычного стремления подтвердить их, соединиться с ними, обогатить их или опровергнуть. В обоих случаях, однако, главной задачей ставится создание информационного пространства для источниковедческого освоения археологических материалов, а также снабжение читателя инструментарием для проведения такой работы. Именно этим определено и стремление максимально подробно и наглядно представить материалы раскопок: таблицы постепенно составили в книге относительно независимый смысловой ряд.

Позволим себе подчеркнуть еще раз важность создания единого курса археологии религии в избранный период, и оправдать значительную широту ее культурно-исторического охвата. Необходимость изучения археологического контекста при исследованиях религиозной культуры прошлого сегодня не нужно доказывать – хотя так было не всегда. Без него невозможно полноценное, современное понимание историчности книг Ветхого Завета, Евангелий и других новозаветных текстов; от его отсутствия страдают полнота и серьезность научных интерпретаций текстов; и, в еще большей степени, преподавание дисциплин, нужных для изучения Библии во всем объеме.

Понимание же сущности тех перемен, которые произошли в религиозной жизни Средиземноморья, прежде всего процесса распространения христианства, зависит от учета постоянного взаимодействия в Средиземноморском очаге цивилизации основных его культурных составляющих. Этими составляющими были, во-первых, наследие древневосточных цивилизаций; во-вторых, греческой классической культуры. Процесс взаимодействия между этими двумя составляющими был активизирован походами Александра Македонского и нашел выражение в создании общей, эллинистической, культуры. Третьей составляющей было огромное и быстро растущее политическое новообразование, поглотившее практически все Средиземноморье и угрожавшее полностью переработать его традиционную структуру. Этим новообразованием был позднереспубликанский и, особенно, императорский Рим. Он объединял мир отнюдь не механически: его культура, в свою очередь, во многом была основана на греческом наследии и усвоила большое количество восточных элементов, вплоть до великой религии, христианства. Эти «простые» соображения определили географические и хронологические рамки нашей работы.

Хотя речь идет о заполнении конкретного хронологического разрыва, задача книги не должна пониматься как механическая, как простое расширение ранее заданных рамок. В изучаемом периоде мы сталкиваемся с иной проблематикой, мало (или совершенно) не заявленной в уже опубликованных работах. Эта проблематика – взаимоотношение археологических материалов с историческими книгами Ветхого Завета и новозаветными текстами; археологическое изучение среды, в которой зарождалось и делало первые шаги христианство, а также развивался ранний иудаизм. Поэтому нас будут интересовать такие вопросы, как, например, взаимодействие разнообразного культурного ландшафта Палестины, цветущих торговых городов в приморье или пустынях (на перекрестках караванных путей), – и замкнутых в себе, ориентированных на локальное развитие нагорных областей (Иудея) с центром в Иерусалиме (не столько городе, сколько святилище, последнем великом храме Древнего Востока). Затем – причины возрастания значения территорий Сиро-Палестинского региона в культуре Средиземноморья; формы включения общества, сложившегося как закрытое и локальное – в мировой (для того времени глобальный) контекст (процесс неизбежно очень болезненный и растянувшийся на два-три века).

Отсюда – наше стремление охватить археологию Палестины с достаточно раннего периода (эпохи ассирийских и вавилонских опустошений и эллинизма), а также раздвинуть географические рамки (что совершенно необходимо для эпохи Римской империи и зарождения христианства). На основе такого подхода сформированы первые пять глав книги, которые можно назвать контекстуальными, или вводными. Шестая, самая крупная, отведена под изучение тех древностей, которые непосредственно связаны с памятниками двух религий – иудаизма и христианства.

Здесь перед нами встает старая проблема соотношения священных текстов Писания и конкретного исторического материала (не тревожившая нас с тех пор, как осталась позади «библейская археология» с ее проблемами достоверности Потопа, археологических свидетельств эпохи Патриархов, следов «завоевания Ханаана Иисусом Навином» и создания Единого царства). Ведь изучение Палестины эпохи эллинизма не порождает таких разительных противоречий: ни между письменными и археологическими источниками, ни внутри этих областей (то есть между историческими книгами Ветхого Завета и остальными текстами). А если и порождает, то это привычные любому историку проблемы, не усугубляемые сакрализацией того или иного источника, превращающей каждую строку его в непререкаемый авторитет, а всякий анализ – в болезненную операцию.