Нина Молева - Московские тайны: дворцы, усадьбы, судьбы

Привилегированную касту составляли музыканты-органисты. Орган был любимым, хотя и преследуемым церковью инструментов, начиная еще с XVI века. В постановлениях состоявшегося при Грозном так называемого Стоглавого собора специально запрещалось использовать на народных гуляниях и праздниках органы. Тем не менее запреты оказывались бессильными, и в знаменитой свадьбе шута Шанского в первые годы правления Петра I участвовало 27 органов.

Эта московская традиция свободной жизни иностранцев сохраняется и в последующих столетиях. Не случайно, по словам одного из шведских специалистов, побывавших в древней столице в конце XIX века, «Москва – единственная европейская столица, где чужестранец чувствует себя с первого дня дома. Может быть, это происходит потому, что Москва ощущает себя мегаполисом всей планеты. Удивительно, но это так».

Это было военное чудо, спасшее Москву, точнее – все Московское государство. Бегство татар из-под столицы в июле 1591 года. И в память о чуде – решение царя Федора Иоанновича заложить Донской монастырь и строить его «не жалеючи сил». Впрочем, исходило такое решение, само собой разумеется, не от государя – от действительного правителя России, Бориса Годунова.

Москва. Донской монастырь. Старый собор

Во внешней политике России его правительство со дня вступления на престол Федора Иоанновича продолжало внешнеполитический курс Ивана Грозного. Правда, сначала активные действия в Прибалтике не велись – существовала слишком реальная опасность союза Польши и Швеции. Но коль скоро Польша, начав войну с турками, от подобной коалиции уклонилась, московское правительство нанесло удар Швеции. Речь шла о том, чтобы вернуть Московскому государству захваченные шведами земли и прежде всего возродить «Нарвское мореплавание». Номинально во главе русского войска был поставлен сам Федор, которого поддерживала и сопровождала в походе от Москвы до Новгорода царица Ирина. Борис Годунов нуждался в таком одинаково верном и неутомимом союзнике – родной сестре.

В январе 1590 года русские полки заняли Ям, Копорье и двинулись к Нарве. Под Нарвой воевода князь Дмитрий Хворостинин наголову разбил выступившие ему навстречу шведские отряды, но дальше… Дальше руководство решил взять на себя Борис Годунов в расчете на скорую победу. Совершенно неопытный в военном деле, к тому же склонный скорее к переговорам, чем к решительным действиям, он не стал «норовить немцам», как его подозревали в том современники. Роковая ошибка царского шурина заключалась в том, что он распорядился сосредоточить артиллерийский огонь на крепостных стенах в надежде пробить в них брешь, «а не по башням и по отводным боем бити не давал». Башенная артиллерия противника смогла в результате нанести штурмующим огромные потери.

Девятнадцатого февраля начался главный штурм. Казалось, победа русских была предрешена, хотя бы из-за громадного численного перевеса. Атака крепости началась сразу в семи местах. В главный пролом устремилось сразу пять тысяч человек, из них тысяча казаков и две тысячи опытнейших стрельцов. Тем не менее шведскому гарнизону удалось отразить этот натиск. Русские стали готовиться подтянуть новые силы. У гарнизона же подобной возможности не существовало, и его командование стало просить мира, не дожидаясь вторичного натиска.

Но для победы московского войска был необходим именно такой второй и как можно более стремительный натиск. Годунов предпочел путь переговоров со шведами, которые те вполне сознательно затягивали. Между тем зима подходила к концу. Поверх льда на реке Нарове стали появляться трещины. Река могла разъединить силы русского войска, располагавшегося по обоим ее берегам. Но даже тогда Борис Годунов предпочел атаке приказ своим представителям «съехатца» (со шведами) и «покачати их (поуговаривать. – Н.М. ) про Ругодив» и при любых обстоятельствах заключить мир на условиях… противника. Победа стала невозможной.

Под стенами Нарвы заключается перемирие, согласно которому шведы освобождают захваченные ими ранее крепости Иван-город и Копорье. Россия возвращает себе морское побережье между Наровой и Невой, вот только восстановить «Нарвское мореплавание» не удается: порт Нарва остается у противника. Осуществленная военная кампания оказывается бессмысленной.

К тому же шведский король Юхан III стал немедленно готовиться к реваншу. Не получив поддержки Польши – Речи Посполитой, он заключает союз с Крымским ханством. Швеция проводит крупнейшую со времени Ливонской войны мобилизацию. К 1591 году на русской границе она сосредоточивает до восемнадцати тысяч солдат. Со своей стороны Крымское ханство, располагавшее поддержкой турок – Оттоманской империи, бросает в наступление до ста тысяч всадников. К крымцам присоединяется Малая ногайская орда. За ханом Казы-Гиреем следуют также отряды из турецких крепостей Очаков и Белгород, янычары и турецкая артиллерия.

Целью вторжения была Москва: слишком большие возможности открывал ее захват и перед Крымом, и перед Турцией, которые могли непомерно расширить свое влияние в Восточной Европе.

Между тем принимаемые Борисом Годуновым решения все более осложняли положение московских войск. Правительство не решается на попытку остановить неприятеля на берегах Оки и отводит полки от пограничных укреплений к столице. Утром 4 июля 1591 года неприятельское войско по Серпуховской дороге вышло к Москве и заняло Котлы. Русские полки расположились под Даниловым монастырем в подвижном укреплении, так называемом «гуляй-городе». Днем произошел первый, как бы пробный бой, а ночью случилось невероятное – татары в панике начали отступление.

Почему? Историки до сих пор не имеют однозначного ответа. Официальная версия, высказанная «Государевым разрядом 1598 года», сводилась к тому, что, когда хан подступил к «гуляй-городу», русские воеводы с ним «бились весь день с утра и до вечера». Под покровом же ночи Борис Годунов вывел из «гуляй-города» запасные полки и артиллерию, подойдя к татарскому стану вплотную, обстрелял Казы-Гирея и тем вынудил к бегству.

Между тем ни очевидцы, ни участники этих событий подобной версии не подтверждают. Дьяк Иван Тимофеев, служивший в Пушкарском приказе, категорически утверждает, что никакой ночной атаки не было. Татар среди ночи испугала сильнейшая артиллерийская канонада. О том же говорят и московские летописи.

Существует и еще один источник – ранние записи Разрядного приказа, еще не прошедшие редактирования в царской канцелярии. В их изложении все выглядит совсем иначе. Дневной бой ни значительным, ни кровопролитным не был. Казы-Гирей направил к «государеву обозу» сыновей, сам же «на прямое дело не пошел и полков своих не объявил». Чтобы «травиться» с татарами, воеводы послали из «гуляй-города» всего лишь конные сотни. Отдельные стычки длились весь день, но ни к чему серьезному привести не могли.