Игорь Орлов - Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления

В странах Восточной Европы, да и в странах соцлагеряв целом, магнитофонные записи устно-исторических источников почти не велись. Система народных автобиографических конкурсов в Польше и поощрение литературного жанра устных свидетельств на Кубе являлись, скорее, исключением.

Устная история как историографическое понятие пришло из США и прижилось в России, где к устным источникам (былинам, песням и другим фольклорным произведениям) не раз обращались многие историки и писатели, в частности, В.Н. Татищев, М.В. Ломоносов и А.С. Пушкин. Но в XIX столетии интерес отечественных историков к данному виду источников постепенно угас, а первые серьезные шаги в организации записей устных свидетельств были сделаны в начале ХХ столетия в связи с развитием краеведческого движения. Кроме того, устная история как метод сбора исторической информации использовался эсерами, а ранее – народниками при составлении земельных программ.

После Октября 1917 г. запись устных источников получила государственную поддержку, прежде всего с учетом тех возможностей, которые предоставляли новые средства воздействия на массовое сознание. Так, по инициативе В.И. Ленина при Центропечати был создан отдел граммофонной пропаганды, сотрудники которого записывали речи советских руководителей на грампластинки. В 1918 г. начал работу Институт живой речи, в котором профессор С.И. Бернштейн возглавил Кабинет изучения художественной речи. За 10 лет работы фонетической лаборатории ее сотрудники записали более 600 выступлений поэтов и писателей (А. Ахматовой, В. Брюсова, О. Мандельштама, Б. Пильняка), читавших собственные произведения, был организован ряд экспедиций для сбора рассказов северных сказительниц. В 1920-е годы устные свидетельства собирали многие организации, а не только краеведы. Активно записывались воспоминания участников революционного движения, а устные материалы широко использовались при составлении истории фабрик и заводов. В частности, история Московского инструментального завода с 1916 по 1920 г. была целиком написана на основе устных воспоминаний рабочих. Для проверки воспоминаний применялись методы перекрестного опроса рабочих и коллективной проверки достоверности полученной информации на общих собраниях [Археографический ежегодник… 1990. С. 315].

Но уже с конца 1920-х годов индивидуальные трактовки событий стали неприемлемыми, краеведческие общества были разгромлены, а многие их члены – репрессированы. Был ликвидирован и Кабинет изучения художественной речи, его коллекция распалась. Однако в 1932 г. по инициативе С.И. Бернштейна возник Центральный государственный архив звукозаписей, в котором за прошедшие годы собрана большая коллекция фонодокументов. Устные же источники иногда использовали, но лишь в качестве иллюстраций к общей схеме официальной историографии. Тем самым утрачивалась основная ценность информации, полученной методами именно устной истории, более открытой по сравнению с письменными источниками, для реконструкции повседневной жизни советских людей. Лишь в годы Великой Отечественной войны возродилась практика сбора устных свидетельств. Сотрудники специальной Комиссии по истории войны выезжали на фронт, посещали госпитали, приглашали к себе участников войны, записывая их рассказы. Всего Комиссия собрала несколько десятков тысяч записей, около 4 тыс. из них в настоящее время содержится в фонде Научного архива Института российской истории РАН (см.: [Курносов, 1974]).

После войны некоторое время сбор воспоминаний продолжался, много времени ему уделяли писатели К. Симонов, А. Бек, С. Смирнов и др. [17] В частности, К. Симонов создал серию телеинтервью с полными кавалерами ордена Славы (премьера телевизионного многосерийного фильма «Солдатские мемуары» состоялась 9 мая 1976 г.). А. Адамович и Д. Гранин собрали рассказы сотен людей, переживших блокаду (см.: [Адамович, Гранин, 1989]). Но в целом интерес к устным источникам снизился. Как и на Западе, отечественные исследователи столкнулись с отсутствием необходимой аппаратуры и специалистов, нехваткой возможностей для быстрой расшифровки записей, обработки и анализа собранных материалов. Но главное: любая трактовка событий, отличавшаяся от официальной версии, была в то время неприемлемой. В силу этих причин после войны активный сбор устных источников прекратился: регулярно записывались лишь воспоминания видных деятелей государства и культуры. Поэтому, хотя отдельные авторы использовали устные источники, в большинстве случаев исследователи «старались по возможности не афишировать обращение к практике устной истории» [Шмидт, 1997. С. 107]. Более того, как и другие источники личного происхождения, устные сведения обычно не фиксировались и не передавались в специализированные архивные хранилища.

В целом запись иных устных свидетельств о прошлом оставалась делом энтузиастов. Так, с 1967 г. на кафедре научной информации МГУ была создана группа фонодокументации под руководством В.Д. Дувакина, опросившая более 300 человек. Перед ней была поставлена двойная задача: во-первых, сбор сведений о видных деятелях культуры первой половины ХХ в., во-вторых, создание и изучение фонодокументов мемуарного характера как нового вида исторических источников. Однако в целом в 1960—1970-е годы исследования в области устной истории были сведены к собиранию и публикации воспоминаний ветеранов Великой Отечественной войны и очевидцев событий военной поры (см.: [Войны кровавые цветы… 1979; Домановский, 1964; Минц, 1964] и др.). Кроме того, в 1970—1980-е годы проводились устные опросы передовиков производства, лучших колхозников и комбайнеров. Записи разговоров с ними, фотографии и награды сохранялись в краеведческих музеях. Можно сказать, что эти источники отражали парадную, оптимистичную, востребованную властью картину советской повседневности. Они не фальсифицированные, но однобокие, это сведения не обо всех и не обо всем. П. Томпсон прав, называя эти опросы «пародией на устную историю» для создания «пропагандистского жанра» оптимистических советских исследований [Томпсон, 2003. С. 74].

Оживление работы в области устной истории началось с середины 1980-х годов, когда возник клуб устной истории Московского государственного историко-архивного института. Но широкое внимание к устным источникам в отечественной историографии было привлечено лишь в конце 1980-х годов, когда крах коммунизма вызвал к жизни целый поток воспоминаний о преступлениях сталинского режима. 27–28 ноября 1989 г. в Кирове прошла Первая всесоюзная научная конференция «Проблемы устной истории в СССР», и было создано Общество устной истории как добровольное общественное объединение при Советской ассоциации молодых историков.