Игорь Орлов - Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления
- Название:Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Array Литагент «Высшая школа экономики»
- Год:2010
- ISBN:978-5-7598-0701-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Игорь Орлов - Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления краткое содержание
Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Художественная литература, начиная с реализма XIX в., выступает как:
• «художественная летопись» эпохи и ее «энциклопедия»: в частности, писатели среднего уровня всегда более нацелены на бытописание и историю повседневной жизни [19] Важную роль в реконструкции исторической действительности играет детективный жанр.
;
• форма исторического сознания, определяемая кругом чтения, формирующим личностные установки человека;
• исторический источник, наглядный пример – «роман с ключом» (роман о реальных событиях с заменой имен и фамилий), выступающий ценным историческим источником;
• художественная философия истории в попытках исторического осмысления мира;
• художественно-историческое исследование;
• историографический источник;
• художественная историография, т. е. художественная история исторической науки.
Существенное влияние на сближение исторической науки и художественной литературы на Западе в первой половине ХХ в. оказали труды итальянского философа Б. Кроче, боровшегося против марксизма и позитивизма одновременно. По его мнению, ведущая роль в научном познании принадлежит интуиции, которая, в отличие от логического мышления, постигает мир в его конкретности и неповторимой индивидуальности. Так как интуиция воплощается в эстетическом отношении к действительности, именно произведениям искусства Кроче отводил особое место в научном познании. В результате история представала у него как выразительная (эмфатическая) наука. Именно через частности, заключенные в исторических источниках, куда органически вплетаются искусство и литература, историк, по мнению автора, идет к более широкому осмыслению прошлого (см.: [Соколов, 2002. С. 284]).
«Лингвистический» поворот в исторической науке определил возврат истории в рамки повествования, реабилитировал описательные методы и вывел на первый план события в пику прежнему увлечению структурами. К новым веяниям следует отнести также использование феноменологии, аналитической и лингвистической философии, рассматривающих язык как форму отражения действительности. Более того, использование возможностей языковых конструкций и языковых практик (дискурсов) привело к некоторой сакрализации слова. Наблюдалось и сходство сценариев развития исторических событий с литературными сюжетами через такие формы, как трагедия, фарс и т. п. Сближению истории и литературы способствовала также переориентация историка на массового читателя. Бросая вызов тем, кто стремится уложить историю в жесткую модель исторического детерминизма, И. Элкана уподоблял историю греческой трагедии и эпическому театру [Elkana, 1982].
Историки долгое время считали, что действительность настолько деформируется под воздействием художественных приемов, что перестает быть источником для научно-исторических исследований. Литература использовалась историками для иллюстрации тех или иных исторических построений, тогда как необходимым полагалось фундированное исследование. Однако реконструировать повседневность советской эпохи невозможно без обращения к такому источнику, как советская художественная литература. М.В. Нечкина подчеркивала важность восприятия художественного произведения в общественной среде, выделяя в рассмотрении этой проблемы два аспекта. Первый – само художественное произведение, его ритм, талант писателя, тайну сложного отражения действительности и знание психологических законов. Второй – характер восприятия художественного образа, особенность индивида, воспринимающего художественный образ, его сознание и способность освоения культурных ценностей. Она призывала изучать художественное произведение, раскрывая его функции. Нечкина также подчеркивала, что художественное мышление писателя и восприятие действительности читателем связано единством законов и их принцип «художественного мышления», ввиду единой сущности человеческого восприятия, один и тот же [Нечкина, 1982. С. 26, 34].
Появление литературных версий исторического процесса, т. е. истории, выстроенной на основе литературных текстов, относится к XX в. Пример тому – «Архипелаг ГУЛАГ» А.И. Солженицына. Если на рубеже XIX–XX вв. произошел кризис «метарассказа», то конец ХХ столетия ознаменовал возврат к нему в рамках постмодерна. Под лозунгом «Назад, к Геродоту!» шло новое смещение акцентов в историческом познании с социально-политического на индивидуально-психологическое, связанное с растущим недоверием к глобальным историческим построениям, не поддающимся эмпирической проверке. Эта тенденция вновь сближает историческую науку с художественной литературой. На смену роману в письмах XIX в. пришел «роман в документах», который создает в постмодерне иллюзию достоверности. Историческая наука все больше начинает ориентироваться на «рассказ», направленный на индивидуальное восприятие читателя. Объединяющей научное и художественное творчество эпохи постмодерна конструкцией становится «коллаж» как творческий метод. Иногда трудно определить, где заканчивается литературоведение и возможно восприятие художественного текста как исторического источника, с учетом определенных особенностей такового.
Специфика социально-исторического подходак литературе и искусству определяется следующими положениями:
• литература и искусство имеют свойство «нащупывать» реальность, предвосхищать то, что потом найдет отражение в историографии;
• в ткань художественного произведения вплетены формы социального общения;
• в художественных произведениях отражаются морально-этические нормы времени и формы подсознания;
• символическое и иное содержание произведений, абсурдизм и загадки в первооснове имеют узнаваемый мир и могут побудить к историческому исследованию;
• в рамках выразительной истории материалом для исторических построений могут служить только аналогичные факты, описанные в художественных произведениях, на основе принципа добавления.
В разные эпохи повседневность в литературе и искусстве приобретала социально заостренные черты. Наглядным примером этому служит образ мещанина в русской и советской литературе первой половины XX столетия. В официальных документах начала ХХ в. был распространен термин «мирные городские обыватели», т. е. мещанство как сословие отделялось от мещанства как принципа. Зато в литературе мещанство, как застывший литературный образ, наделялось следующими чертами: посредственность и замкнутость на интересы «своего мирка», «неправедно» нажитое богатство как способ занять неподобающее место в обществе, стяжательство и скопидомство. Еще в 1880-е годы Н.Г. Помяловский отмечал «крайнюю благопристойность» и «отсутствие всякой живой мысли» у мещан, бережливость и попытки вырваться из своего круга («мещанское счастье»), Г.И. Успенский в качестве символов пошлости и мещанства определил герань в окне и слоников на комоде. Синонимом пошлости мещанство выступало и у А.И. Куприна. У символистов начала ХХ в. (Д.С. Мережковского, К.Д. Бальмонта, В.Я. Брюсова и др.) мещанство выступало средоточием мирового зла и «лицом хамства». Для М. Горького мещане – «серенькие трусы и лгуны», а мещанство – проклятие мира, пожирающее личность изнутри: это Уж в «Песне о Соколе» и Пингвин в «Песне о Буревестнике».
Шрифт:
Интервал:
Закладка: