Array Коллектив авторов - Бухарские миражи

И тогда вы не только увидите настоящую Бухару, но и полюбите её всем сердцем, потому, что она умеет быть благодарной и хранить верность и дружбу долгие века. Оставляя взамен вам Надежду. Надежду на новую встречу, надежду на новые свершения, надежду на лучшую и достойную человека жизнь. Ведь надежда всегда умирает последней.

Мечеть Боло-хауз. Фото автора.

Последние минуты перед приземлением показались мне вечностью. Самолёт то бросало вверх, то внезапно кидало вниз, то резко кренило на бок. Отрывисто вздрагивая своими длинными и, казалось, слишком хрупкими крыльями, которые в любую секунду готовы были треснуть и обломиться, он шёл на посадку, совершая замысловатые и нескончаемые повороты, ужасающе кренясь и заставляя трепетать несчастное сердце в едва живом теле.

Наконец, я почувствовал, как колеса-шасси вздрогнули, коснувшись земли, и самолёт, превратившись уже из «птицы» в мощный и ревущий автомобиль, понёсся по бетонной полосе бухарского аэропорта, бешено отсчитывая последние метры, под восторженный всплеск аплодисментов, вырвавшихся из недр пассажирского салона.

– А зачем они хлопают? – изумился мой сын, кивая на довольных пассажиров.

– Благодарят экипаж самолёта за удачный полет и посадку – почти не задумываясь ответил я.

– А если она будет неудачной?

– Тогда хлопать будет некому – грустно вывел я заключение…

Я жутко боюсь высоты и самолётов. И в то же время меня изумляет и восхищает – как, такая тяжёлая железная махина может свободно парить в воздухе. Сразу вспоминается рассказ В. Шукшина «Верую», в котором невозможно без улыбки слушать рассуждения одного из его персонажей:

– Ты самолётом летал? – спросил поп.

– Летал. Много раз.

– А я летел вот сюда первый раз. Грандиозно! Когда я садился в него, я думал: если этот летающий барак навернётся, значит, так надо. Жалеть и трусить не буду. Прекрасно чувствовал себя всю дорогу! А когда он меня оторвал от земли и понёс, я даже его погладил по боку – молодец. В самолёт верую…

Только очутившись в салоне самолёта и находясь на высоте десять тысяч метров над землёй, я наконец-то явственно ощутил – насколько беспомощен и жалок человек, находящийся под властью неких высших сил и насколько он не в состоянии никак изменить не только текущего положения дел, но даже хоть как-то повлиять на свою собственную судьбу, защитить её, надёжно обезопасить себя. Каждую секунду в голове прокручиваются различные варианты сценариев дальнейшего хода развития событий, естественно, – с самым мрачным финалом. Мозг постоянно находится в напряжении и это сильно утомляет и подтачивает нервную систему. Я всё это прекрасно понимаю. И в то же время, ничего с собой поделать не могу.

А вокруг сидят «беспечные» люди и едят, пьют, смеются, словно их это абсолютно не касается. Будто они находятся не в воздухе, а на земле. Впрочем, если крепко задуматься, то ещё неизвестно, где лучше с точки зрения безопасности – в воздухе или на земле? К примеру, одного из персонажей нашей истории не спас даже самый надёжный бункер, когда пришлось расплачиваться по «гамбургскому счету».

Почему-то вспомнилась притча из Евангелия от Луки (гл.12, ст.16 – 21):

16. И сказал им притчу: у одного богатого человека был хороший урожай в поле;

17. и он рассуждал сам с собою: что мне делать? некуда мне собрать плодов моих.

18. И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и всё добро мое,

19. и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись.

20. Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?

21. Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет.

Все это наводит на мрачные мысли о бренности нашего бытия, о тщетной суетности человека и располагает к философским размышлениям.

А мир, тем временем, разделился на враждебные друг другу блоки, альянсы и группировки и враждует между собой: по национальным, конфессиональным, расовым, социальным и иным признакам. Но самое поразительное – народ с «пониманием» относится к принимаемым наверху решениям. Смешно и одновременно грустно.

Ещё грустнее осознавать свою беспомощность, когда речь заходит об Азии, её среднеазиатском регионе и о странах, образовавшихся на бывшем постсоветском пространстве. Стереотипы, сложившиеся относительно истории народов, заселяющих территорию современной Средней Азии, выглядят и вовсе удручающе.

Безграмотность, ещё простительная для обычного обывателя, чуть ли не поголовно охватила в после «перестроечное» время и всю журналистскую братию, пишущую на данную тему. Пишут все, кому не лень, причём настолько безответственно, что просто диву даёшься!

Взять, хотя бы, такую проблему, как противопоставление одной нации другой. По моему глубокому убеждению такой проблемы не существовало ранее. Она могла возникнуть только на политической почве, когда законные правительства были свергнуты и на смену им пришла ленинская гвардия, с её идеологической составляющей. Соответственно, с вытекающим отсюда решением «о национальном размежевании…» и последующей за этим политической чехардой, закончившейся в истинно большевистском духе – гонениями, репрессиями и расстрелами лучшей части народа.

Я рос и воспитывался в обыкновенной бухарской семье, а это означает, что начиная с колыбели, мог слушать исключительно таджикскую речь. Потом, уже став немного старше, также органично в наш дом вошли и остальные языки: русский, узбекский, татарский, еврейский. Потому, что наш 16-ти квартирный дом напоминал собою настоящий Вавилон: в этом «котле варилось» более десятка национальностей.

С детских лет, сколько я ни старался, осилить узбекский язык, мне этого не удалось, о чем я теперь искренне сожалею. По «родному» языку (читай – узбекскому Г. С.) у меня стояла незаслуженно завышенная учителем «тройка»

А ведь, узбеки и таджики несколько столетий жили сообща, не делая никаких различий по этническому принципу. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно было заглянуть в любой из кварталов Бухары. Да что там – кварталы? На нашей лестничной площадке, состоящей из трёх квартир, жили арабы, узбеки и таджики.

Помню, как я доставал мучившими меня вопросами отца. Он неизменно хмурился, заслонялся от меня газетой и говорил мне, чтобы я поменьше задавал «ненужных» вопросов, а лучше шёл бы, учить свои уроки.