М. Велижев - Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой

Патент, выданный Маруцци 10 марта 1768 г., гласил:

«Понеже Мы за потребно признали учредить Российского поверенного в делах при светлейшей республике Венецианской и при других Итальянских областях для остережения и предохранения случающихся тамо наших дел и коммерции, дабы подданные наши, приезжая туда для отправления купечества своего, могли найти протекцию и вспоможение, которое им будет потребно, а как мы известились о добрых качествах и хорошем поведении находящегося ныне здесь венецианского жителя маркиза Маруция, то избрали его в сие достоинство, и для того ему сию комиссию дали, учредили и постановили, и сим подписанным нашею рукою патентом комиссию даем, учреждаем и постановляем его Российским поверенным в делах в Венеции и в других местах Италии; и потому просим как светлейшую республику Венецианскую, так и прочие Итальянские области, а от их наместников и губернаторов склонно желаем, дабы помянутого маркиза Маруция за нашего поверенного в делах признавали и оному позволили сей чин совершенно и спокойно отправлять, и все те права, привилегии и вольности ему акордовали, которые к данному ему от нас характеру принадлежат, и которыми других коронованных глав поверенные пользуются, и ему бы во всем, что он в делах ему от нас поверенных предлагать будет, веру подавали, и всякое вспоможение и склонность показывали; обещая во взаимном случае равное воздавать, когда нам о том прошение будет» [909].

При этом венецианский Сенат был волен отправить в Петербург для разработки трактата собственного министра. Интересно, что в этом случае Маруцци должен был быть заменен другим поверенным в делах, ранг которого соответствовал бы титулу и положению будущего венецианского посланника в России. В итоге, официальное положение Маруцци в Италии являлось неустойчивым, миссия по финансовому обеспечению русского флота, вскоре возложенная на него в связи с началом русско-турецкой войны, – крайне деликатной, требовавшей действий, по сути не предусмотренных его статусом поверенного в торговых делах [910]. В инструкции, данной Маруцци 10 марта 1768 г., говорилось, что в его «истинные», политические задачи входит установление контактов с венецианским Сенатом, которые бы способствовали упрочению русско-венецианских связей, аккредитация при других итальянских дворах, внимательное наблюдение за реакцией Оттоманской Порты по отношению к русскому поверенному в делах, мониторинг экономического состояния итальянских держав (с особенным упором на динамику их ценовой политики), забота о единоверцах – православных, находящихся в Италии [911]. Другой важнейшей функцией Маруцци в Венеции была работа с «общественным мнением»: кроме разговоров с венецианскими нобилями [912]и вербовки «нужных» людей, с начала войны маркиз регулярно помещал в итальянской прессе сообщения о победах русской армии, полученные из Петербурга [913]. В качестве компенсации за услуги подданным других стран Маруцци имел право ходатайствовать об императорских государственных наградах (даже ордене св. Георгия Победоносца [914]). Наконец, в-третьих, в задачи Маруцци входило обеспечение и выкуп займов, предназначенных на нужды русского флота, укрепление связей с европейскими и итальянскими банковскими домами и, шире, любые финансовые операции в Италии и хранение денежных средств [915]. Выполнить последнее задание было весьма непросто. С одной стороны, Маруцци, выступая поручителем при получении кредитов (чаще всего в Генуе), регулярно ставил под угрозу деловую репутацию – свою и собственной семьи. С другой стороны, маркиз нередко получал нарекания из Петербурга в связи с нецелевым расходованием средств и отсутствием прозрачной отчетности (что зачастую являлось следствием небрежного отношения к деньгам, например, со стороны А.Г. Орлова) [916].

В письмах Маруцци к русским сановникам на протяжении всей русско-турецкой войны повторяются настойчивые просьбы выслать из России рекомендательные письма к остальным итальянским дворам [917](прежде всего, вероятно, к неаполитанскому, туринскому и флорентийскому) и оригинал патента, данного Маруцци в Петербурге [918]. Однако несмотря на многочисленные запросы указанных верительных грамот Маруцци так и не получил, что существенно усложнило его деятельность, сделав его статус поверенного весьма условным: в официальных бумагах указывалось, что он командирован в Венецию и остальную Италию, но такая формулировка не соответствовала практике принятой в дипломатии тех лет.

Деятельность Маруцци не вызывала особенного энтузиазма и у венецианских властей [919], хотя сам он изначально рассчитывал на плодотворные взаимоотношения с ними. Маруцци прибыл в Венецию из России в конце октября 1768 г., перед этим проведя около полутора месяцев в Вене, в частности в переговорах с Д.М. Голицыным [920]. Вслед за этим ему предстояло вручить свои верительные письма Сенату, который собрался лишь в конце ноября 1768 г. Ноябрь 1768 г. – начальная точка в деятельности Маруцци в Венеции, совпавшая с началом русско-турецкой войны, что сразу же сделало его миссию особенно важной [921].

23 ноября/4 декабря 1768 г. Маруцци был аккредитован республиканским Сенатом [922]. В письме к А.М. Голицыну от 29 ноября/10 декабря 1768 г. русский поверенный отмечал «благосклонность» венецианских сенаторов. Маруцци боялся, что в результате нового назначения мог измениться его статус венецианского подданного, в частности, ему могли запретить посещать местное дворянское общество [923]. Однако этого не случилось: Маруцци было разрешено вращаться среди венецианских аристократов и дарованы привилегии при подаче дипломатических нот и записок, что он приписывал усилиям своих друзей в Сенате. Более того, успехи Маруцци, как он отмечал, вызвали зависть других агентов и поверенных – в частности, французского и прусского [924].

Тем не менее, вскоре отношения Маруцци и венецианских властей испортились. А.М. Альберти, автор специального исследования о русско-венецианских связях того времени, справедливо отмечала, что некоторые поступки Маруцци вряд ли могли вызвать доверие к нему со стороны венецианского Сената. К числу таких деяний относилась его попытка организовать прогулку некого русского офицера по венецианскому Арсеналу. Кроме того, в декабре 1768 г. Маруцци заставил капеллана греческой церкви в Венеции исполнить ораторию, посвященную Екатерине II и ее войне против турок, чем вызвал особенное недовольство: во-первых, подобной чести удостаивался в Венеции лишь дож, а во-вторых, открытые призывы к войне с Турцией могли скомпрометировать республику в глазах султана, с которым Венецию связывал мирный договор [925].

Негативное влияние на русско-венецианские отношения оказало вмешательство России в черногорские дела. В депешах еще от 28 ноября и 5 декабря 1767 г. (по нов. ст.) флорентийский консул в Венеции Коттини информировал тосканские власти о самозванце Стефано «Пикколо». 14 декабря посланник разъяснял, что, согласно недавно полученным более точным сведениям из Далмации от венецианских властей, в Черногории объявился некий человек (Степан Малый – Пикколо), объявивший себя Петром III, по его собственному утверждению, тайно избегнувшим смерти и преследований и уже несколько лет живущим среди православных черногорцев. «Пикколо» собрал отряд последователей и во главе их появился на границах Далмации близ города Каттаро (Котор), где вел себя как хозяин венецианских владений [926].