Оксана Захарова - История балов императорской России. Увлекательное путешествие

Несмотря на столь печальные события, бал состоялся и, по словам современников, превзошел по великолепию другие подобные празднества.

Чудесный весенний вечер. В восемь часов гости собрались в парке, со всех сторон доносятся звуки духовой музыки в исполнении музыкантов императорской гвардии. Дамы в покрытых цветами, элегантных туалетах рассаживаются по кругу на паркетной площадке, на месте предполагаемой галереи.

«Блестящее собрание разряженных женщин, военных в богатых мундирах и орденах с алмазами, рассыпавшаяся на зеленой лужайке огромная толпа, пестревшая разнообразными блестящими цветами своих одежд, старые деревья, образовавшие обширные пространства зелени; река Вилия, отражавшая в своем извилистом течении и лазурное небо, и розоватые оттенки солнечного заката; лесистые вершины гор, исчезавшие в туманном горизонте, – все представляло чудную картину. Но вот появился государь, и все взоры сосредоточились на нем одном».

Император был в этот вечер в форме Семеновского полка, причем присутствующие дамы отметили, как удивительно шли Александру Павловичу небесно-голубые отвороты мундира. Он обошел круг дам, не позволив ни одной из них встать даже во время обращения к ним, затем очаровательным гостьям было предложено освежиться прохладительными напитками, после чего император открыл бал. Александр Павлович пригласил на полонез госпожу Бенигсен, исполнявшую роль хозяйки бала, затем госпожу Барклай-де-Толли. После этого в паре с госпожой Шуазель-Гуффье государь под звуки музыки поднялся в главный танцевальный зал, где бал продолжался.

Ужин был сервирован в саду, на двух небольших столах. «Было так тихо, что огни не гасли, и блеск иллюминаций, озарявших часть парка, фонтана и реки с ее островами, – казалось, соперничал со звездами и с мягким светом луны. Говоря со мной, император назвал луну, – весьма, по-моему, не почтенно, – фонарем, заметив, что это лучшая часть иллюминации. Кто бы подумал, при виде любезности и оживления, проявленных в этот вечер Александром, что он как раз во время бала получил весть, что французы перешли Неман и что их аванпосты находятся всего в десяти милях от Вильно.

Шесть месяцев спустя Александр говорил мне, как он страдал от необходимости проявлять веселость, от которой он был так далек. Как он умел владеть собой».

Через три дня император покинул город, он отправился на свою главную квартиру в Свенцяны.

Прошло примерно два месяца между отъездом русского императора и вступлением в Вильно французских войск. Во время пребывания в городе Наполеон потребовал, чтобы дворянство явилось на прием в замок. Шуазель-Гуффье была вынуждена принять приглашение, дабы не скомпрометировать отца, которому приписывалось чрезмерное уважение к русским, но при этом она решила надеть фрейлинский шифр, несмотря на уговоры знакомых дам не делать этого. Ожидая резкой выходки французского императора на свой поступок и намереваясь дать на это твердый отпор, Шуазель-Гуффье прибыла в замок.

«Когда меня назвали Наполеону, взгляд его внимательно устремился на мой бриллиантовый шифр с голубой кокардой. «Что это у вас за орден?» – спросил он. «Шифр их величеств, русских императриц». – «Так вы – русская дама?». – «Нет, ваше величество, я не имею чести быть русской». Впоследствии на балу, данном в его честь, Наполеон спросил у одной из дам, почему она не надела шифра, будучи фрейлиной при русском дворе, на что та ответила, что не сочла это нужным при данных обстоятельствах. «Почему же? – возразил Наполеон. – Это придворное отличие, которое ничего не означает. Дарование этого значка – большая любезность со стороны императора Александра. Можно оставаться хорошей полькой и носить шифр», – прибавил он, обращаясь в мою сторону с приветливой улыбкой. Наполеон даже в женщине умел ценить проявление сильного характера», – вспоминала Шуазель-Гуаффье.

Но в целом, согласно воспоминаниям очевидцев, французский император не отличался особой учтивостью, что особенно было заметно после приемов Александра Павловича. Так на бале в день польской конфедерации Наполеон, не удостоив поклоном вышедших ему навстречу дам, сопровождаемый криками «Да здравствует император!», поднялся в бальный зал, где сел в трон, сооруженный из кресла, ковра и подушки, которую, садясь, он отбросил ногой. «Затем он закричал, как бы тоном команды: «Дамы, садитесь!» Дамы тотчас сели, и бал открылся. Наполеон в течение нескольких минут оглядел танцующих дам, обратился с несколькими фразами к лицам своей свиты, к маршалам, к хозяину бала и уехал, сопровождаемый обычными кликами».

Вскоре после этого приема графиня во время конной прогулки посетит Закрет, еще недавно очаровавший всех своим праздником в честь русского императора. Теперь Закрет представлял собой груду развалин. Апельсиновые деревья опрокинуты и разбиты, теплицы с тропическими растениями разрушены, замок представлял картину полного разгрома.

«Крапива и чертополох росли теперь в тех местах, где раньше цвели розы и спели ананасы. Печальное молчание царило там, где я недавно слышала звуки музыки и веселые, радостные голоса. Одни птицы еще пели и не покинули этих рощ. Фонтан иссяк. Словом, Закрет предназначен был служить военным госпиталем.

Я избавлю читателей от тех размышлений, которые естественно навеяли на меня эти развалины и столкновение событий, столь противоположных и столь близких по времени одно к другому».

Трагическое и одновременно удивительное время, история двух балов – словно яркая его иллюстрация.

30 августа 1812 года, в день тезоименитства императора, в московском театре был спектакль и маскарад. Воспитанники театрального училища танцевали мазурки, кадрили и характерные танцы. Неприятель приближался к Москве, и публика состояла в основном из раненых военных.

В ложах театра гремела музыка, в маскарадных залах пели цыгане, повсюду были накрыты столы для ужина и игры в карты. Содержатель театрального буфета продавал за небольшую цену виноградные вина, лишь бы они не достались французам.

Гвардейцы пировали до двух часов ночи; настроение было приподнято-отчаянное: в военное время «рубль идет за копейку, потому что сегодня жив, а завтра нет».

Заграничные походы 1813–1814 годов не всегда удостаиваются должного внимания, между тем для участников военных кампаний тех лет взятие Парижа имело не меньшее значение, чем сражение за Смоленск или Бородинская битва.

Не успела русская армия покинуть пределы родного Отечества, как в некоторых губернских городах, известных своими воинскими традициями, включая Полтаву, возобновились светские приемы и балы.

В январе 1813 года на вечерах у губернатора П. В. Тутолмина гости играли в бостон, слушали музыку и конечно же танцевали. Среди фаворитов бального сезона этого времени – вальс, кадриль, мазурка. Если дама три или четыре раза позволяла одному кавалеру пригласить себя на танец, то последнему это могло стоить карьеры. Потеря репутации в свете – трагедия для молодой девушки, которая только начала выезжать. А репутация, как бы это сейчас ни выглядело странно, зависела в том числе и от умения танцевать.