Андрей Синельников - На руинах империи

Окруженные нимбом из тайны, легенд, магии и сверхъестественного, что сопутствовало им на протяжении всей их жизни, Меровингские короли совершенно не походили на других правителей той эпохи. Эти короли были верховными правителями королевства, никто не заставлял их – да от них это и не требовалось – входить в практические детали своего дела. Их роль состояла больше в том, чтобы «быть», чем в том, чтобы «делать». Их задача – царствовать, не управляя, воплощать в себе символ, быть ритуальной фигурой и королем-священником одновременно. Управление и хозяйственная деятельность предназначались для человека, не принадлежавшего к королевской династии, своего рода канцлера, называемого майордомом (домоуправителем) – такая структура Меровингского режима несколько напоминает некоторые современные конституционные монархии или двор родственника Императора при наместнике-правителе на местах. По крайне мере в изложении историков.

Очень много интересного рассказывают они об этих потомках аркадийцов, то есть медвежьего народа, неожиданно вставшего во главе всех государств Европы.

Подобно Патриархам из Ветхого Завета (а почему подобно? разберем это чуть попозже) Меровингские правители и все другие аркадийцы придерживались полигамии и содержали роскошные гаремы. Даже когда аристократия, уступив нажиму церкви, решилась принять строгую моногамию, монархи отказались следовать этому, а церковь, что очень любопытно, не протестуя, согласилась закрыть глаза на эту привилегию, о чем один английский историк, удивляясь, написал следующими словами: « Почему полигамия была молчаливо одобрена франками? Быть может, мы имеем здесь дело с древним обычаем королевской семьи, семьи такого ранга, что уже никакой, даже самый выгодный династический брак не сможет еще более облагородить ее кровь, и она не может быть осквернена кровью рабыни… Родится ли королева в королевской династии или от куртизанки – это не имело значения… В его собственной крови находилась эта сила рода, и все, кто принадлежал к нему, разделяли ее…» Другие, подразумевавшие то же самое, спрашивали себя: « А может, Меровинги – это германская династия Heerkonige, выходцы из древней королевской династии времен великого переселения народов?» Но сколько королевских семей в мире обладало такими привилегиями, и почему Меровинги имели на это больше прав, чем другие? Каким образом их кровь наделяла их такими исключительными правами? Не поискать ли нам ответ в Салической, Тюрингской, Саксонской, Рипуарской и других «Варварских Правдах», по которым жили на землях Меровингов? Или проще взять и почитать Русскую Правду, чьим дубликатом, копией, как хотите назовите, являются все остальные. И найдем там без особого труда, кто, как и откуда. И про изгоев, и про материнское право, и про все, что вроде бы загадка, и даже про полигамию у князей, конунгов, ханов и коэнов.

Учитывая, что окончательное прояснение вопросов с медведями в центре Европе может завести невесть куда, историки начали мягко подводить всех к мысли, что вообще все эти Меровинги, короли Артуры и прочие сильно смахивают на всяких там мифических Илюш Муромцев и других аргонавтов. Кроме того, выяснилось, что эти самые аркадийцы по Птолемеям и Вергилиям вместе с ахейцами еще против македонцев рубились. Короче говоря, с этим «медвежьим народом» одна головная боль и в рамки приемлемой истории она лезть не хочет, а посему они – миф. Ксенофонт и Полибий, правда, прямо говорят, что были они подобно финикийцам народами моря, относились к представителям общества не утонченного и не прогрессивного, то есть были воинами со всеми вытекающими последствиями. Но так то Ксенофонт и Полибий, когда они писали и о ком, к нашим Меровингам это отношения иметь не может по определению, да и не только к ним.

Но каста медведей ни как не укладывается в европейскую историю. Вот еще многое, многое другое, что связано с медведями, начиная с восстания «принца Урсуса» и заканчивая тайной Святого Грааля. Дагоберт II и Годфруа Бульонский, рыцари Храма, Лотарингский дом – это все звенья той самой цепочки, которая связывает аркадийцев и их потомков с нами. В дошедшей до нас из средневековья науке алхимии, медведь соответствует такому символу как nigredo, что значит первоматерия, и, таким образом, по всем законам мистики и знаний, относится к начальным этапам, к хаосу, к тому времени, когда ничего упорядоченного не было, или к тому времени, про которое мы ничего не знаем.

Попробуем найти истоки этой аркадийской символики. То есть то место, где почитают медведей, как тотемную святыню. Исследование волков и традиций с ними связанных, оставшееся нам в фольклоре и народных поверьях, показало, что косвенные улики сохранились. Как сохранились в культовых обрядах американских индейцев все их родовые тотемы. Животные покровители родов и каст. Здесь в Европе культ медведя мы видим уже сформировавшимся и сам по себе приложенным к представителям верховной власти или народам, пришедшим извне, к завоевателям.

Откуда же все эти знатоки меда (меда веды) – Арты, Беры, Урсусы, Локисы и многие другие? Отметим имя «Бер». Это имя бога Велеса («рожденный»). Отсюда и его другое имя – Святибор, и сакральный смысл, потом проявившийся в словах «беречь», «оберег», «берлога». А так же «береста», «бор», и самое удивительное «собор». Само название «медведь» есть только вторичное, мирское название данного тотема. Под священным именем Бер он вошел в другие языки (bar/bear, и слово «бурый» произошло от него, а не наоборот). Просто направление вектора меняется, ловленная уже штучка, но такая простая и так много позволившая переиначить.

В каком только виде мы его «хозяина» не видим: это Один – скандинавский бог, это Вотан – бог германский, Велес – славянский, аркадская Артемида с ее жрицами, греческая Аталанта, и кельтская Артио, и даже божественный Арктур. Кстати эта та самая Аталанта, что победила Календонского вепря, символизирующего жреческую касту. «Князь зверей» или «Лесной воевода» (так называли его на Руси) является символом святых Колумбана, Урсина и Сергия, а с вьючным седлом Корбиниана, Хуберта и Максимина Трирского.

О нем упоминается в Ветхом завете, когда говорится о могущественном персидском царстве. Это потом досужие летописцы и церковники начнут приписывать ему злобность и коварство, рассказывать байки про прожорливых зверей, олицетворяющих темные силы. А пока не прошлась рука цензора, или пропустила ненароком чего в канонических текстах, видим мы, как Елисей вызывает медведиц покарать грешных детей, как вылизывает медведица детенышей, как бы олицетворяя церковь, обращающую язычников в веру Христову. Пока еще язычник не враг, а будущий друг, пока еще Давид борется не со злом, а с силой медвежьей не для победы, а для доказательства своего превосходства, что потом ему же и обернется полным его поражением. Но мажет теология и история дегтем тех, кого приручить не может, того, кого в свою веру не перевернет, а со старой он им не нужен.