Лев Исаков - Разыскания об изначальной Руси. Тетрадь 2: Хромосомы, Фонемы, Бифасы

Очень созвучно к этому периоду утверждение Б. Поршнева о «падальном периоде» жизнеобеспечения в становлении архантропов…

Что делается с тушей павшего по естественной причине животного в тёплом климате? – Она гниёт и заражает местность.

Что делается с тушей павшего по естественной причине животного в арктическом климате? – Она превращается в замороженные мясные консервы (в условиях вечной мерзлоты на столетия).

С 16 тыс. д.н.э. начинается необратимое таяние ледников, принявшее с 14 тыс. д.н.э. характер смены ландшафтных зон и биоценозов и имевший катастрофически деформирующие последствия для многих социумов Ойкумены. Так произошло угасание древнейших очагов земледелия в предгорьях Атласа в Алжире и Фаюмском оазисе долины Нила17—14 тыс. д.н.э.; начинается упадок оседлых пещерных культур Испании и Франции, носители которых вынуждены решительно менять своё хозяйство и образ жизни к бурно меняющейся действительности, извлекающей из старых неподвижных автохтонных ниш.

На Европейско-Сибирском средостении ситуация была совершенно иная: большая подвижность хозяйственно-бытового уклада обеспечивала длительное сохранение его сложившихся форм – единственно что подвижки вперёд-назад по смещению границы ледника сменяются устойчивым движением вперёд вслед-вместе со смещающимся приледниковым биоценозом, т.е. в условиях сохранения устоявшейся социально-экономической ниши, выход из которой в целом определяется не диктатом навязанных условий, а свободой выбора к переходу на новые заманчивые занятия и образ жизни. При этом открывающиеся с отступлением ледника просторы доставались в первую очередь именно автохтонному населению приледникового «фронтира», которое уже само определялось, следовать ли ему вслед за уходящими мамонтами, или оставаться в наполняемым копытными и рыбой освобождённых пространствах (см. мою «Цивилизацию сетей, лодок…»). Запускался гигантский сепаратор: те, кто следовал за мамонтами, ушли дальше всех, и чукчи зают мамонта, как огромного реального наземного зверя, тунгусо-самодийские народы имеют расщеплённый образ огромного мохнатого наземного животного и фантастического водяного зверя, который подрывает берега рек; русские, автохтонное происхождение которых я подозреваю, имеют сложно-слитный образ фантастического подземного однорогова индрик – зверя, появляющегося на земле в образе стремительного однорогова коня, в котором мамонт, шерстистый носорог или овцебык уже неразличимы под контаминацией дикой лошади – тарпана с чем-то другим.

Но рубеж 16—12 тыс. д.н.э. значим для теоретической истории и в другом плане: с него можно, с некоторой долей доверия, использовать достижения компаративистики и лингвистики, которые в своих декларациях (отец и сын Старостины) и первых опытах пытаются охватить весь период с 50 тыс. д.н.э. от момента широкого исхода HOMO SAPIENS из Афро – Азиатского =Аравийско – Ближневосточного предбанника по всему Старому Свету. Если результаты расширительного подхода ещё сомнительно – шатки, то для более узких рамок вхождения в Мезолит обнаруживаются некоторые основания, становящиеся вполне серьёзными для периода, охваченного «ностратической теорией» В.М.Иллич – Свитыча. Т.о. открывается возможность обратиться от Антропологического Человечества к Руси, напрямую используя-интерпретируя результаты филологии к своим целям историка; при этом непосредственно в области этногенеза: ведь народ – это язык + ещё нечто…

…Но при этом попадая в ситуацию, невольно воскрешающую в памяти картину Питера Брейгеля: вереница слепых, которая влечётся за верёвкой поводыря – в последние десятилетия историки пребывают в очень превратном для себя положении: в своих интенциях они зачастую должны исходить из сторонних материалов как в обосновании своих представлений обществу, что ещё терпимо «вот и физики говорят», так и в исходном побуждающем импульсе к возникновению темы. Объект исследования раскрывается не из внутренних предметных источников, а из внешних вторжений, сторонних историческому инструментарию, т.е. и квалифицированной предметной критике – историк не анатом-антрополог, не генетик, не лингвист, не вхож в нарастающее число методик естественно-научных экспертиз и датировок. Ему предъявляется «апробированный современной наукой» вердикт, а он… должен принимать или не принимать его в меру своей интуиции, «верю – не верю», т.е. уже га границами «сциентизма».

Итог?

Прогресс есть – но жертвой и расплачивающейся стороной по известной формуле «прогресс в одном отношении всегда регресс в другом» всегда оказывается история. Памятно дикое забивание всех хронологий Древнего мира до эпохи античности, построенных на династических списках Манефона и Бероса, когда они стали подопытными кроликами «радиокарбонных игр» в хронологию, поставившими с ног на голову Древнеегипетские и Скандинавские датировки 5—2 тыс. д.н.э., как будто цивилизация «изошла» из Норвег в Долину Нила; и по одной причине: степень загрязнения атмосферы CO2 в перенаселённой долине Нила была на порядки выше девственно-хвойной чистоты Скандинавии, что резко уменьшало показатели для Афразии и увеличивало для Скандинавии; кроме того, что за пределами 10-тысячелетнего срока (т.е. ниже 8 тыс. д.н.э.) радиокарбон утрачивает достоверность, а к 20-тысячелетнему становится АБСОЛЮТНЫМ ШУЛЕРСТВОМ – но как часто появлялись в статьях «датировки по радиокарбону» в 25—40—50 тысяч лет! И разумеется, не могло быть пресечено компетенцией историка и его критикой, кроме случаев карикатурных искажений… Радиокарбон как-то обтесали, ввели в общий ряд полевого исторического инструментария, обратили в полезное средство исследования в СОВОКУПНОСТИ И ЕДИНСТВЕ С ФРОНТОМ ПРОЧИХ; НО ЭТО НИКАК НЕ ПРЕСЕКЛО ПОПЫТОК «пристегнуть» историю влекомой лошадью к телегам других наук, наподобие памятных поучений филолога ак. Малова историческому сообществу не оперировать с письменными источниками, пока они не будут «квалифицированно обработаны и переведены языковедами»…

– Право, обеими руками «ЗА»! …Если бы не 2 обстоятельства:

1.Техническое. Почему-то они за пределами литературно – эпических памятников впадают в летаргический сон, и по настоящее время нет полного перевода на русский язык даже Хроники Саксона Грамматика, наиболее полного источника по древнейшей истории северо-европейских стран и Руси —понимаю пристрастие литературоведов к истории принца Амлета, многократно отмеченной переводами – но не приемлю пренебрежения русской историей.

2.Принципиальное. Не погружённые в историческую реальность филологи извлекают из её источников такой продукт, который зачастую перечёркивает всякую и всяческую историю: как то Арон Добровольский, в потугах превзойти ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ РЕЗУЛЬТАТЫ гениального Иллич – Свитыча, извлёк из «ностратических реконструкций языка 10 тыс. д.н.э. «рабов», «торговлю», «земледелие», едва ли не «ссудный процент» – тут, надо сказать, испугалось и филологическое сообщество и, быстренько перекрестившись, объявило его Этимологические потуги в форме 3-томного «Этимологического словаря ностратических языков» «неудачным опытом», кулуарно объяснившись со своими присными «этого нельзя разглашать, так как последует поголовный бунт историков (Г. Старостин).М-да, хорошее знание истории в объёме средней школы бывает полезным (почему я воздерживаюсь от признания таковых у г-на Старостина в рамках обязательных общих курсов истории гуманитарных факультетов ВУЗов ниже).