Александр Нефедкин - Готы. Первая полная энциклопедия

При надобности в визиготскую армию привлекались и национальные меньшинства. В 507—508 гг. стены Арля обороняли от франков и бургундов не только готы и местные жители – римляне, но и иудейский отряд (Vit. Caesar., I, 31: caterva Iudaica), что, очевидно, было вызвано особо сложными обстоятельствами осады, вынудившими призвать к оружию всех. Естественно, у отрядов из местных жителей были свои командиры и своя внутренняя организация, соответствующая позднеримской.

Сложной для интерпретации представляется фраза из указа в законах короля Эврига о том, что королевские сборщики войск «призывают готов идти в армию», о римлянах речи нет (LV, IX,2,2). Сам закон обозначен в кодексе как «древний», то есть восходящий еще ко времени Леовигильда [125] Orlandis 1976: 122—123, 130—131; Maier 2005: 234; Циркин 2006: 325; 2010: 381. . Вероятно, в законе готы упомянуты как главные и традиционные субъекты, подлежащие воинскому призыву, к которым был обращен указ короля и к которым сборщики прибывали персонально. Возможно, еще в это время была определенная традиционная разница в процессе призыва в армию готов и римлян, что осталось актуальным даже в 680-е гг. По мере унификации общества явно и система набора должна была стандартизироваться. Сначала, в 546 г., были официально разрешены браки между двумя народами, затем, в 589 г., готы приняли католичество, право унифицируется по крайней мере в 654 г. и в то же время идет интенсивная ассимиляция германского меньшинства: как считается, уже к началу VII в. исчезла всякая разница между готами и испанцами – оба народа стали даже говорить на одном романском языке [126] Liebeschuetz 1998: 147—150. . И, естественно, условия службы должны были стать одинаковыми.

В VII в. армия комплектовалась в значительной степени из ополчений магнатов, которые состояли из трех важнейших частей: персональной охраны, дружины и выводимых на войну сервов из своих латифундий. Наличие дружинников-буккелариев (buccellarii) по позднеримскому образцу было узаконено законодательством во второй половине V в. (CE, 310; LV, V, 3, 1). Буккеларии получали оружие, коней, часть добычи, а позднее и земельные наделы от своих господ. Эта полученная земля могла передаваться по наследству на условиях службы потомков, но при переходе к другому сеньору буккеларий должен был все полученное вернуть обратно (LV, V, 3, 4). Вероятно, сами буккеларии пользовались относительной свободой в выборе патрона. Визиготские сайоны, в отличие от буккелариев и их италийских «тезок», получали оружие в личную собственность от своего господина (CE, 311; LV, V, 3, 2) и, видимо, жили в его доме, составляя таким образом лейб-гвардию и свиту магната.

Самих воинов-дружинников могло быть очень значительное количество. Так, наместник Теодориха Великого в Испании будущий король Тевдис (531—548 гг.) набрал из иберийских поместий своей богатой супруги 2000 «дорифоров» (Procop. Bel. Goth., I,12, 51), – вероятно, буккелариев [127] Schmidt 1969: 517; Halsall 2003: 247, n. 49. Существуют предположения, что эта гвардия была набрана из сервов (Halsall 2003: 61; Collins 2004: 43), из зависимых клиентов, колонов и прочих зависимых (Dahn 1885: 91) или же лишь частично состояла из свободных (Heather 1996: 286). . У дукса Лузитании «римлянина» Клавдия прямо в доме было в наличии «большое множество» сопровождающих (Vit. part. Emeret., V, 10, 8), вероятно сайонов свиты, однако позднее, в походе против франков в 589 г., он располагал отрядом в 300 воинов (Joan. Biclar., а. 589,2). Вероятно, это и есть данное «множество» или по крайней мере избранная для похода его часть. В 711 г., накануне вступления мусульман в город, в Кордове остался «один патриций с четырьмя сотнями конных воинов и людьми низкого происхождения» [128] Al-Bayano’l-Mogrib, p. 15; ср.: Razi, 139 (p. 353); Ajbar Machmuâ, р. 24; Roder. Hist. Hisp., III,23; al-Makkarí, p. 278. . Эти 400 всадников были личной охраной губернатора Кордовы, вероятно, теми буккелариями и/или сайонами. Градоначальник располагал еще и пехотинцами из ополчения, по словам аль-Маккари, «инвалидами и стариками», которым явно не придавали особого значения. Во время похода Мусы на север Испании у некоего правителя «скалы Галисии» осталось менее 300 человек (Al-Bayano’l-Mogrib, p. 19), видимо также гвардейцев, преданных своему сеньору.

В Тулузском королевстве по римскому образцу воины получали донативы во время службы, что ясно видно на примере вынужденной службы блаженного Авита. При Теодорихе Великом также и в Испании готы получали жалованье на тех же основаниях, что и в Италии (Procop. Bel. Goth., I,12, 48—49). Это служило одним из стимулов привлекательности военной службы. Однако в период Толедского королевства, насколько можно судить, воины уже не получали денежное содержание от короля, однако гарнизонам выдавали пайки-анноны, которые поставляли города и общины, за что отвечали комиты или специальные чиновники аннонарии (LV, IX, 2, 6: annonarii) [129] Dahn 1885: 214—215, 270; Tailhan 1885: 109; Oldenburg 1909: 43—44. . Также во время боевых действий работала интендантская система снабжения армии оружием, в первую очередь наиболее быстро расходуемым метательным. Cохранилась надгробная надпись знатного гота Оппилы, который в сентябре 642 г. вез в армию груз метательных снарядов (jacula), но погиб при нападении басков [130] Vives 1969: 90, № 287; ср.: Diesner 1978: 8, 32. . Естественно, воины получали еще и свою часть от добычи, что служило определенной наградой за службу.

О попытке наладить систему снабжения армии накануне мусульманского вторжения, видимо, свидетельствует на первый взгляд странное сообщение Луки Туйского о том, что Родерик, опасаясь восстаний, издал эдикт, предписавший изъять оружие и коней у населения и посылке их в Галлию и Африку (Luca Tud. Chron., III, 62). Вероятно, к этому постановлению относится характеристика, данная марокканским историком второй половины XIII – начала XIV в. ибн Идари образу правления Родерика, который «изменил законы правления и извратил традиционные обычаи королевства» (Al-Bayano’l-Mogrib, p. 4). Очевидно, население до этого времени не было разоружено, а приходило в армию со своим оружием, которое хранилось дома, что, с одной стороны, упрощало и ускоряло систему снабжения армии, а с другой – представляло собой возможность потенциального вооруженного мятежа. Простое изъятие оружия можно было бы объяснить желанием короля создать некую стабильность своему положению, но посылку оружия не в арсеналы, а в пограничные области, этим объяснить нельзя. За данным актом может стоять нечто другое, а именно: наличие потенциальной угрозы со стороны этих областей южным и северо-западным рубежам государства, куда и должны были отправиться вооружение и лошади с целью создания запасов и/или раздачи их неимущим или бедным воинам, обязанным служить в данных областях при вторжении врага. А поскольку времени было мало, приходилось прибегать к простой конфискации. Угроза из Африки понятна: это – арабы, которые совершили набеги на Испанию в 670-х гг. и в 710 г., угроза со стороны Галлии – не столь ясна: это могли быть франки или, скорее, конфликт с «альтернативным» монархом Агилой II, область правления которого располагалась как раз тут. И действительно, согласно рассказу ар-Рази, Родерик по совету герцога Юлиана отправил не только оружие, но и боеспособных воинов на границу с Африкой и Францией (Razi, 138 (p. 346—347).