Александр Кирпичников - Российская коррупция

Безудержная распродажа множества государственных предприятий, в том числе крупнейших, частным лицам означала передачу новой элите колоссальных богатств практически бесплатно. До 70 процентов выставляемой на аукционные торги недвижимости попадает в руки заранее намеченных лиц. Торги, как правило, проходят по разработанному сценарию. В Москве наиболее лакомые куски, такие как Лужники, были распроданы по бросовым ценам или переданы фирмам, чьими компаньонами являются чиновники столичного правительства. «Фонд развития Международного университета» бывшего мэра Гавриила Попова приобрел у столичной мэрии правительственный дом отдыха «Кунцево», известный как дача Брежнева. Стоимость сделки тщательно скрывается. Авиационной аферой назвала пресса приватизацию некой частной фирмой зала официальных делегаций (зал VIP) международного аэропорта «Шереметьево». 25 тысяч долларов – взнос за контрольный пакет акций – зал окупает за несколько часов работы (один пассажир – 50 долларов).

В Мурманске ловкий делец Алексей Химчук купил здание технического училища и сразу же продал его в десять раз дороже. Им планировался захват контрольных пакетов акций 53 крупнейших приватизированных предприятий Петербурга и Мурманска, и среди них пакет акций АО «Севрыба» стоимостью – ни много ни мало – 5 миллиардов долларов.

В некоторых случаях разгадать то, о чем можно было только догадываться, помогают не смущающаяся ничем гласность и характерное для эпидемии коррупции бесстыдство. Тот же Брынцалов уже в роли кандидата в президенты России охотно демонстрировал перед телекамерой свои строящиеся в Подмосковье три дворца. На вопрос журналиста, не было ли попыток помешать ему в отводе земли и выдаче разрешений, Брынцалов, бравируя, ответил, что приезжал прокурор, но он отвел его за угол и дал две тысячи долларов. Кого отводил он за угол и сколько дал при «прихватизации» фармацевтического завода, он не сказал.

К началу широко объявленной ваучерной приватизации латентная была уже завершена. Разрекламированный властью раздел государственного имущества, когда каждому гражданину выдавался документ, подтверждающий его долю в национальном богатстве, оказался сплошным обманом. Практически полная сумма всех ваучеров составляла ничтожную долю процента от общей стоимости национального достояния. Процедура же реализации ваучеров была проведена так, что население ничего за них не получило. Официальная приватизация позволила юридически оформить передел собственности, и если раньше господствующий слой владел ею совокупно и анонимно, то теперь контрольный пакет акций оказался в кармане директора госпредприятия, а более или менее значительные пакеты акций – в руках других руководителей. Хотя акции и распределялись среди рядовых работников, круг реальных владельцев бывшей государственной собственности остался небольшим.

Смешанные полугосударственные формы (концерны, холдинги, государственный капитал в акционерных банках) наилучшим образом прикрывают частный капитал, давая ему возможность действовать под видом и на правах государственного. Состоявшаяся псевдоприватизация превратилась в барьер на пути развития частной собственности, а значит и формирования настоящего, а не номенклатурного капитализма. Но отнюдь не в интересах сегодняшней российской бюрократии помогать становлению полноценной системы частной собственности, отделенной от государства. Бюрократия стремится сохранить неопределенную систему собственности, так как это позволяет номенклатуре не нести за нее ответственность, но распоряжаться ею, пользоваться доходами с нее, как со своей.

Федеральная продовольственная корпорация (ФПК) при Минсельхозе была создана в помощь отечественным совхозам и колхозам. Покупая через корпорацию у них (только у них) выращенный урожай, государство инвестировало средства в развитие аграрного комплекса. Федеральные кредиты для закупки продовольствия выдавались всего под 3 процента годовых. Невиданная финансовая льгота, однако, впрок не пошла. Двенадцать миллионов долларов, предназначенных на закупку алтайского зерна в 1995 году, вмиг очутились на счетах зарубежных банков. Из суммы, равной 40 миллионам долларов бюджетных средств, отправленных на Ставропольщину, до крестьян дошло только 10 процентов. Московская фирма «М-Фуд», получив от корпорации 30 миллионов долларов на закупку продовольствия для Вооруженных Сил, тут же перечислила эти деньги другой фирме, которая исчезла на следующий день. Главы фирм, пользующихся доверием ФПК, назначались с ведома тогдашнего вице-премьера Александра Заверюхи, курировавшего село. В 1996 году он лично распорядился направить 2,5 миллиона долларов на компенсацию затрат по комбикормам в Волгоградской области. Как обычно, деньги канули неизвестно куда. В 1997 году задание правительства по закупкам зерна ФПК выполнила на 12 процентов, а по остальным видам продовольствия – на десятые доли процента, в результате казенные средства «распылились» и 500-миллионная (если считать в долларах) задолженность ФПК была погашена из бюджета. Заверюха ушел в отставку и стал председателем наблюдательного совета «Агропромбанка».

Для получения сверхприбыли определенная часть номенклатуры требовала себе привилегий. Если в советское время они имели вещественно-потребительский характер – дачи, машины, ателье, спецполиклиники, то теперь привилегии заключаются в допуске к деятельности, приносящей сверхприбыль. Приоритетными стали экспортные отрасли (нефть, газ, лес, металлы) и корпорации, сосредоточившие в своих руках экспорт сырья, а также банки, имеющие право валютных операций. Они получили исключительные права от государства и быстро наращивают капитал. Он сконцентрировался в холдингах или финансово-промышленных группах, образовавшихся вокруг банков. Номенклатурный государственный капитализм таким путем создал правящую экономическую элиту, и она оказалась в состоянии предъявлять политические требования власти, настаивая на патриотической экономической политике, или, иначе говоря, требуя протекционизма – привилегий для отечественного предпринимательства и установления сильной централизованной власти.

В то же время другая часть предпринимателей в погоне за сверхприбылью, совсем не считаясь с нуждами отечественной промышленности, добилась от правительства невиданных таможенных льгот и загнала в угол винно-водочное и табачное производства. В 1993 году Национальная федерация спорта («национальная», но самом деле принадлежащая нескольким частным лицам), во главе которой стоял тренер и постоянный партнер Президента по игре в теннис Шамиль Тарпищев, и некоторые другие спортивные и общественные организации (ветеранов Афганистана, инвалидные) получили право беспошлинного импорта товаров и полную отмену акцизов и налога на добавленную стоимость на импортируемые ими товары. Правда, льготы предоставлялись под конкретные спортивные мероприятия. Но руководители НФС истолковали их как вообще право беспошлинного ввоза всегда и всего. И потекла в страну в невиданном количестве заграничная водка, виски, коньяки. Организации спортсменов и инвалидов превратились в крупнейших импортеров этих товаров. НФС заключала контракты на суммы от миллиона до нескольких сотен миллионов долларов.