Владимир Дорохин - Индивидуальное и универсальное как зеркало вечного противостояния в философии

Некоторые специалисты предложили частные решения рассмотренных проблем, которые при своем предельном развитии «упираются» в искомую задачу («социологические методы» А. Е. Выгобиной, «законность» у Р. Ф. Гринюка, «выводы» у Б. Н. Чичерина и т. д.), однако их применение ограничено теми рамками, в которых они рассматривались. Образно выражаясь, их методологические разработки «не растягиваются», чтобы охватить собой всю обширную область, на которую простирается правовое понимание индивидуального и универсального.

Одну из причин этого прямо и честно определил Н. И. Козюбра. Другую причину можно установить, если перефразировать сформулированный К. Поппером методологический вывод о том, что любая проблема находится на стыке знания и незнания. Методологическая проблема всегда будет таковой, если человеческая мысль не получает свое дальнейшее развитие на стыке между уже достигнутым уровнем абстракции и более высоким, к которому необходимо стремиться. Особенно тогда, когда в других сферах знания этот уровень достигнут и наука «ждет» новых методик, поскольку без надежного тыла ударные силы человеческой мысли не могут долго и эффективно отвоевывать у природы и мозга новые тайны мироздания и души.

Такая точка зрения внушает оптимизм, поскольку человечество создало солидный задел, которого хватит на многие будущие поколения, если они смогут им воспользоваться. В правовой сфере такие высочайшие образцы человеческой мысли, как учение Р. Иеринга, Б. Н. Чичерина, Е. Н. Трубецкого во главе с трансцендентальным методом И. Канта, создают необходимые и достаточные предпосылки для решения этой трудной и благородной задачи.

Так давайте же воспользуемся этим богатым наследием и приступим к ее решению.

Методология современного права как факт, т. е. уже и как история, достаточно подробно освещена в первом разделе монографии. Здесь же важен взгляд на возникновение и развитие методологии вообще, т. е. в том отношении к ней, которое не связано с конкретными науками. Не менее важно и сопоставление некоторых разных, на первый взгляд, методик в такой проекции, в которой их «хитрое сплетение» обнаруживает неожиданные связи и закономерности, используемые в работе.

Но основная задача этой главы – подготовить читателя к созданию нового метода, о котором пойдет речь в следующей главе, и к адекватному пониманию некоторых методологических приемов, используемых автором в других разделах.

Если нет до сих пор общепринятого определения «метода», то, тем более, нет единого мнения о происхождении методологии как специфической области знаний, определяющей закономерности мышления и правила проведения исследований и технологических действий во всех сферах деятельности человека.

Даже наиболее вероятный «истец» на право родоначальника методологии – философия – до сих пор не смог предоставить убедительных доказательств суду, в роли которого выступает научное сообщество земной цивилизации.

Тем не менее не будем нарушать исторических традиций и предоставим слово именно ей. Философия как объективная и достоверная наука берет свое начало с Аристотеля, глубина мыслей которого по некоторым вопросам до конца не постигнута и по сей день. Философия как метод, на взгляд автора, обязана своему происхождению его учителю – Платону.

В нашу задачу не входит подробное освещение его мировоззрения. Важно понять лишь одно: почему его гениальное философское открытие, не имеющее своей прямой целью создание метода, стало рождением методологии как убежденности в том, что всегда можно найти альтернативный способ решения определенной научной проблемы.

Усваивая и перерабатывая один из главных выводов Сократа о всеобщем характере знания, Платон задается вопросом: как может возникнуть такое знание в человеке как конечном существе, которое рождается и умирает? Глубокие познания в геометрии, реальность всеобщих истин которой не вызывала сомнения, придали ему дополнительную уверенность в обоснованности поставленного вопроса.

Чтобы познавать предмет, рассуждает Платон, мы должны понимать его. Душа не имеет особого телесного органа для восприятия общих понятий и отношений. Отсюда он признает в душе способность непосредственно усматривать общие отношения. Получить такое знание извне невозможно: оно может быть лишь результатом непосредственного духовного созерцания либо результатом припоминания , посредством которого мы сознаем то, что уже заключается в нас.

Отсюда Платон делает вывод, что и предмет истинного знания – бытие – есть также нечто общее, универсальное. Логическим видам (общим понятиям) соответствуют действительные «виды» существ (например, лес) – их родовые формы или «идеи». Идея есть, прежде всего, сущность вещи. Эти идеи больше, чем состояние нашей мысли, они обладают вечной реальностью. Так Платон понял, что в природе ничто не объяснимо без разума, ибо нет ничего, что не имело бы своей идеи, своей цели.

До Платона исходной и конечной точкой рассуждения древних философов была окружающая их действительность. Глядя на воду, небо, землю и огонь, они рассуждали о первоначалах бытия, не замечая, как включают туда и свои собственные мысли. Историческое значение философии Платона состоит в том, что он открыл для всех «мир идей» как новый источник познания. Представление об альтернативном источнике привело к осознанию того, что мысли излагаются определенным способом: это могло случиться лишь тогда, когда появился другой способ мышления .

Поэтому Платона можно считать основоположником философии как методологии. В качестве дополнения к вышесказанному приведем оценку его метода одним из лучших знатоков античной мысли С. Н. Трубецким: «Платон учил, что всякое знание есть припоминание, а иначе оно немыслимо. Знание универсально: общие понятия сходства и несходства, тождества и различия, без которых мы не можем судить о чем-либо, не даются нам опытом, но обусловливают собою всякий возможный опыт. Мы должны иметь их, чтобы судить о данных предметах. Истинное знание, по Платону, черпается не из внешних впечатлений, а изнутри души. И душа, которая приобретает такое знание, находит его в себе самой (курсив наш. – Авт. ); если же в ней пребывает истинное знание, как она может быть временной и преходящей?» [99, с. 378].

Эти замечательные слова будут вдохновлять еще не одно поколение на новые открытия в философии. Но в них кроется недостаток, имеющий непосредственное отношение к теме монографии. К нему мы вернемся в следующей главе.

Сочинения Аристотеля не носят такого художественного, мистического характера, как творения Платона. Они в полной мере отвечают современным требованиям научной объективности и по-прежнему являются теоретической основой всех научных дисциплин, где не обойтись без строгого математического аппарата, построенного на открытых им принципах формальной логики. Отдельные труды Аристотеля до сих пор не потеряли своей актуальности и могут служить предметом для более глубоких исследований.