Валентин Карасев - Коррупция как механизм социальной деградации

Вместе с тем нам представляется обоснованной точка зрения В. Н. Кудрявцева о необходимости сочетать и интегрировать имеющие место в криминологии подходы в единую концепцию. [6] Кудрявцев В. Н. Социальные причины организованной преступности в России //Организованная преступность и коррупция, 2000, ч. 1, с. 8. В связи с этим эффективным методом анализа такого социального феномена, как коррупция, может стать многоуровневый подход, сочетающий методологический, теоретический и собственно криминологический уровни.

Следует иметь в виду, что подобный анализ любого явления или процесса, протекающего в реальности, имеет три уровня реализации поставленной задачи. На первом, наиболее абстрактном, уровне формируется категориальная матрица, которая позволяет определить сущностные параметры изучаемого явления или процесса. Следующий уровень выступает в качестве методологии соответствующей сферы социальной теории. Он вооружает исследователя понятийным теоретическим инструментарием и формирует принципы, методы и способы описания исследуемого объекта средствами соответствующей, в нашем случае правовой, науки. И, наконец, третий уровень – это перевод понятийного аппарата теории в плоскость практически-прикладной методики исследования, результатом которой является определение конкретных проблем в конкретной сфере социальной практики и формулирование эффективных способов их диалектического и практического разрешения.

В контексте предлагаемого варианта исследования проблемы данная конструкция выступает как последовательное описание закономерности и причинности в отношениях таких категорий, как глобализация и преступность, власть и собственность, коррупция и общество; определение предельно возможных и допустимых философско-правовых параметров и анализ некоторых оригинальных криминологических исследований, представляющих для раскрытия темы актуальность, а для самой науки – познавательную значимость.

Вместе с тем проблема коррупции, организованной и транснациональной преступности имеет огромное практическое значение как для нашей страны, так и для мирового сообщества. Одно из центральных мест в идеальных картинах перспективного развития общества занимает проблема условий, которые были бы в состоянии обеспечить любые социально значимые цели. Президент Российской Федерации В. В. Путин сформулировал такие основные цели развития российского общества, в числе которых важное место занимает рост уровня благосостояния и защищенности граждан России. Представляется, что реализация целевых установок в поле социальных отношений связана не только с усилиями, направленными на желаемое созидание будущего, но и со сложной работой по их всестороннему обеспечению, в том числе мерами правового и криминологического воздействия.

Несомненно, что проблема «расчистки» правового поля в широком смысле правообеспечения конкретных политических, социально-экономических и духовных процессов является в данном ряду одной из самых важных.

Мы выделяем понятие «правообеспечение» в широком смысле именно в силу того, что процесс расчистки правового поля по существу двуедин. С одной стороны, он предусматривает борьбу с преступностью как с формой проявления девиантного поведения личности или группы лиц; с другой – речь может и должна вестись о деятельности, направленной на преодоление преступности, особенно в ее организованных формах, как процесса, содержанием которого выступает создание условий, ограничивающих появление криминальности как социального феномена. Именно выделение последнего качественного момента указывает на предельно опасную социализацию криминального поведения в качестве способа жизни и особого, пока еще корпоративного, мировосприятия. Но уже констатации этих тенденций вполне достаточно для объявления таких социально опасных форм преступности, как организованная преступность, профессиональная преступность и коррупция в числе тенденций, представляющих непосредственную угрозу как национальной безопасности, так и устоям складывающегося в российском обществе института гражданского общества.

В ряде современных источников принято считать, что коррупция – «такое же древнее явление, как и социальный порядок, управляющий жизнью людей, каков бы ни был этот социальный порядок». [7] Антикоррупционная политика: Учеб. пособие / Под ред. Г. А. Сатарова. – М., 2004, с. 5. Так, в исторической литературе упоминания и прямые факты принятия даров и подношений отмечаются практически на протяжении всего известного науке периода. Древний Восток, включая Индию и Китай, античность, в том числе период развитой демократии в Афинах, арабский мир древности – все они так или иначе, в той или иной форме демонстрируют наличие подобных явлений, а также попытки их осмысления и противостояния им.

Глубокими корнями данные явления уходят в раннюю средневековую эпоху в российской истории. Еще в русских летописях XIII в. упоминается об осуждении «мздоимства» и «лихоимства». Начиная с правления Ивана III, имели место попытки их строгого пресечения. Белозерская уставная грамота впервые устанавливала твердые так называемые «кормы» для наместников и их аппарата. Судебник Ивана Грозного впервые официально запретил взятки – «посулы» – и зафиксировал не только размер за них судебных пошлин, но даже смертную казнь. И при Петре I, несмотря на его стремление сурово карать своих ставленников и наместников за взятки («дачи»), вплоть до повешения и четвертования, тем не менее, процветали различные формы продажности. Да и на протяжении всего периода царствования династии Романовых она оставалась немаловажным средством приращения доходов и мелких государственных служащих, и крупных сановников. Особенно одиозной, компрометирующей власть в отечественной истории явилась злопамятная «распутинщина».

Вместе с тем можно отметить, что если до второй половины XIX столетия подношения имели в России, как правило, натуральный характер, то после 1853 г. они стали осуществляться преимущественно в денежной форме. Практически, если с нашей точки зрения формализовать определение, то только с этого момента времени возможно вести речь о том явлении, которое получило сегодня в конкретно понимаемом смысле наименование коррупции. Однако методологические аспекты будут рассмотрены несколько позже.

Отношение в царской России к отмеченному явлению было двойственным, как, впрочем, и практически всегда в известных исторических контекстах. Вместе с тем осуществлялось определяемое уголовным законом преследование мздоимцев. Так, по данным, приводимым в учебном пособии по антикоррупционной деятельности под редакцией Г. А. Сатарова, в середине XIX века в течение года осуждалось приблизительно 8 % наличного состава чиновников 9–14-го классов, т. е. около 4 тыс. человек. В правление Александра III было запрещено совмещение государственных должностей с работой по управлению банками и акционерными обществами.