Владислав Толстых - Международное частное право: коллизионное регулирование

Некоторые ученые отрицают возможность существования данного института. Дж. Бил полагает, что институт автономии воли является посягательством частных лиц на прерогативы законодателя [126] См.: Международное частное право. Современные проблемы. М., 1993. С. 172. . Однако санкционирование законодателем волеизъявления сторон – явление достаточно частое, и нет оснований для его нераспространения на сферу международного частного права.

А. А. Рубанов разработал теорию, в соответствии с которой институт автономии воли является проявлением обратного влияния общественных отношений на право [127] См.: Международное частное право. Современные проблемы. М., 1993. С. 164–179., а также Рубанов А. А. Теоретические основы международного взаимодействия национальных правовых систем. М., 1984. С. 13–106. . На основании этого исходного тезиса он приходит к ряду выводов практического характера: недопустима локализация автономии воли, недопустим выбор квазиправовых норм, недопустима юридическая биотехнология. Представляется, что наиболее существенным недостатком этой теории является ее сложность [128] Интересная критика позиции А. А. Рубанова содержится в статье А. Г. Филиппова «Некоторые аспекты автономии воли» // Актуальные вопросы гражданского права / Под ред. М. И. Брагинского. М., 1998. С. 434–437. . Автономия воли постулируется как уникальный институт, для обоснования которого формулируется общая теория. Однако эта теория при более детальном рассмотрении не способствует определенности, поскольку является не менее уникальной. Представляется, что для обоснования данного института следует исходить из имеющегося и устоявшегося аппарата международного частного права.

По мнению Л. А. Лунца и П. Майера, институт автономии воли представляет собой самостоятельный коллизионный институт [129] Лунц А. Указ. соч. Общая часть. С. 233; Mayer P., Heuze V. Op. cit. P. 476. . Однако коллизионная норма формулируется законодателем, а не сторонами.

Все перечисленные точки зрения отражают взгляды на разные стороны института автономии воли. Попытка их противопоставить [130] Филиппов A. Г. Некоторые аспекты автономии воли // Актуальные вопросы гражданского права / Под ред. М. И. Брагинского. М., 1998. С. 434–437; Джудита Кордеро Мосс. Автономия воли в практике международного коммерческого арбитража. М., 1996 и др. напоминает известную легенду о том, как три слепца описывали слона. [131] «…Трогавший ухо слона сказал: “Слон – это нечто большое, широкое и шершавое, как ковер”. Тот, кто ощупал хобот, сказал: “У меня есть о нем подлинные сведения. Он похож на прямую пустотелую трубу, страшную и разрушительную”. “Слон могуч и крепок, как колонна”, – возразил третий, ощупавший ногу и ступню…» (И. Шах. Сказки дервишей).

Оснований для такого противопоставления позиций – нет. Д. Ф. Рамазайцев описывает источниковую базу данного института. Поскольку совпадающие положения национального законодательства действительно могут способствовать формированию международного обычая, его позиция может быть признана верной. М. М. Богуславский пытается установить связь этого института с принципами общего частного права. Связь института автономии воли с принципом диспозитивности очевидна, поскольку выбор права устраняет действие императивной коллизионной нормы. А. Л. Маковский совершенно верно фиксирует цель данного института и т. д.

Тем не менее, представляется, что точка зрения Л. А. Лунца и П. Майера наиболее точно передает сущность автономии воли. Институт автономии воли – это институт коллизионного регулирования. Как и коллизионная норма, выбор права определяет статут договора. Как и коллизионная норма, выбор права препятствует столкновению правопорядков. Как и коллизионная норма, выбор права может порождать проблемы обратной отсылки, первичной квалификации и пр. Таким образом, институт автономии воли закрепляет особые коллизионные нормы, привязкой которых является право, избранное сторонами.

При этом не следует сравнивать регулярную коллизионную норму с соглашением о выборе права. Соглашение о выборе права не является самостоятельной коллизионной нормой, оно является привязкой коллизионной нормы. Автономия воли может быть представлена как частный случай реализации общего принципа ч. 1 ст. 1211 ГК РФ о необходимости регулирования договора наиболее близким правом.

Тот факт, что данный институт основан на воле сторон, а не на неком объективном обстоятельстве, не подтверждает принципиально иной природы автономии воли, отличающейся от природы коллизионной нормы. Многие привязки коллизионной нормы связаны с волевыми моментами: домицилий [132] Особенно домицилий! , место заключения договора и пр. В их основе лежат обстоятельства, представляющие собой в большинстве случаев действия, т. е. акты, зависящие от воли сторон. В какой-то мере и привязка к праву стороны, чье исполнение имеет решающее значение для содержания договора, может рассматриваться в контексте выбора права, поскольку стороны самостоятельно договариваются относительно своего договорного статуса.

Тенденция современного коллизионного права, связанная с возможностью в ряде случаев одностороннего выбора права (ст. 1221 ГК РФ и др.), заключается в придании волевому моменту все большего значения. Сегодня есть основания для вывода, что для некоторых категорий отношений право, избранное сторонами, и есть наиболее близкое право.

Относимость автономии воли к коллизионной сфере помимо прочего определяет:

– недопустимость «юридической биотехнологии» (коллизионная норма отсылает к одному правопорядку, соответствующим образом должны поступать и стороны);

– недопустимость выбора квазиправовых норм (коллизионная норма не допускает такой отсылки, соответствующим образом должны поступать и стороны);

– необходимость признания принципа локализации автономии воли (стороны должны выбирать применимый правопорядок из ряда близких правопорядков, усиливая его объективную близость своим волеизъявлением) [133] Введение большого количества относительно-определенных коллизионных норм в законодательство РФ подтвердило тот факт, что самым важным принципом коллизионного регулирования является принцип тесной связи между отношением и применимым правопорядком. Даже действие традиционно сильных коллизионных привязок в ряде случаев может опровергаться (ч. 2 ст. 1211 ГК РФ). .

Сфера действия ст. 1210 ГК РФ. В период действия ст. 166 ОГЗ СССР сфера действия института автономии воли была очерчена достаточно четко. Статья 166 ОГЗ СССР, закреплявшая этот институт, называлась «Внешнеэкономические сделки». Легальное определение внешнеэкономической сделки отсутствовало, однако доктрина и ВАС РФ восполнили этот пробел, определив внешнеэкономические сделки как сделки, заключенные между сторонами, коммерческие предприятия которых находятся в разных государствах. До сих пор в доктрине окончательно не решен вопрос, является ли предпринимательский характер обязательным признаком внешнеэкономической сделки. Часть 2 ст. 165 ОГЗ СССР также носила диспозитивный характер, однако возможность выбора права для внутренних отношений с участием иностранного элемента с опорой на эту статью всерьез не рассматривалась.