Георг Еллинек - Общее учение о государстве

С беспощадной иронией характеризует попытки обосновать определенную государственную форму Божественной волей Rousseau: допуская, что всякая власть исходит от Бога, он прибавляет, однако, что им же ниспосылается и всякая болезнь. Можно ли на этом основании признать запрещенным обращение к помощи врача [202]? Эти эксцессы религиозной теории, не требующей уже теперь серьезной критики, в значительной мере содействовали в новейшее время распространению антирелигиозных убеждений в социалистически настроенных массах. Столь часто встречающееся в социалистической литературе утверждение, что религия исполняет исключительно одну только социальную функцию – укрепления конкретных отношений силы и эксплуатации, – представляет неизбежную реакцию против современных попыток вмешать религию в политику дня. С другой стороны, теологическое учение о государстве в его католической формулировке все еще служит теоретической основой враждебных государству стремлений клерикальной партии, отрицающей, как и столетия тому назад, самостоятельное право государства. Эти учения бьют, таким образом, мимо практической цели оправдания государства. Они содействуют не укреплению государства, а разрушению его.

От этих проявлений партийной политики, борющейся при помощи трансцендентных средств, следует отличать те политические и теологические учения, которые сводят к воле Божества как самое явление государства, так и все его историческое развитие. В этом заключаются две основных идеи – убеждение в разумности государственного порядка и затем та мысль, что происхождение государства, как и всего существующего, коренится в первоначальной причине явлений. Удовлетворительного научного результата это, однако, не дает, так как из единства конечной причины выводится все, и потому единичное явление не может быть объяснено в его своеобразии. Точно так же и разумность государства только предполагается, но не доказывается проектированием его на Божественную волю, как это видно из тех теологических учений, которые проникнуты убеждением в небожественном характере государства.

Теологическая теория в этой формулировке всегда нуждается поэтому еще в другом основании для оправдания государства. При ближайшем рассмотрении мы видим, что Бог, по этой теории, есть causa remota государства, между тем как его causa proxima заключается в каком-либо другом принципе.

Сущность этого учения состоит в том, что оно конструирует государство как господство сильного над слабым и признает такое отношение властвования данным самой природой. Государство основано, таким образом, по этой теории, на законе природы, независимом от усмотрения человека. По этой причине государство должно быть признаваемо индивидом, т. е. последний должен подчиняться ему в силу того соображения, что оно есть неотвратимая сила природы, подобно солнечному теплу, землетрясению, приливу и отливу и т. п. Теория силы – материалистическая противоположность теологического учения. Как последнее требует подчинения воле Божьей, так материалистическая теория требует подчинения слепым силам социальной эволюции.

С теорией силы мы встречаемся уже в древности. С полной ясностью она выражена позднейшими софистами, по учению которых государство есть учреждение, существующее только для блага сильного, организация социальной эксплуатации; право по своему происхождению – установление человеческое, предназначенное к обузданию сильного в интересах слабого, но сильный, раз познав это, разрывает эти противоестественные оковы и таким образом восстановляет господство естественного закона [203]. С эпиграмматической краткостью учение о праве сильного выражено в словах, которые Плутарх приписывает Бренну [204].

В новейшее время теория силы впервые возрождается в связи с борьбой против теологического миросозерцания. Уже Гоббс не знает для права индивида в естественном состоянии другой границы, кроме его силы, и признает государство, основанное на силе, рядом с договорным государством, равноправными формами государства, одинаково осуществляющими принуждение по отношению к своим членам, а Спиноза отождествляет вообще право и силу. Это столь часто неправильно толкуемое положение означает, однако, только то, что мы не имеем никакого объективного критерия для измерения права и неправа бесконечных естественных процессов [205]и что правопорядок, лишенный силы, не может отстоять своего существования. Возможно поэтому только относительное, положительно-правовое определение права, отличного от сферы силы отдельного индивида. В XIX столетии L. V. Haller в борьбе с естественно-правовой договорной теорией в резкой форме выставил затем положение, что государственное властвование, основанное на неравенстве людей, покоится на неизбежном естественном законе, что естественное состояние, в котором он имеет место, не кончилось и никогда не может кончиться [206]. В новейшее время социалистическое учение об обществе, рассматривающее конкретный государственный порядок как выражение соотношения сил общественных классов, повторяет в новой форме старое учение софистов. Фактические отношения силы, говорит Лассаль, существующие в каждом данном обществе, представляют тот активно действующий фактор, который определяет все законы и юридические отношения этого общества так, что они в существенных чертах не могут быть иными, чем каковы они в действительности [207]. Фр. Энгельс, исходя из учения К. Маркса, говорит: «Цивилизованное общество, как целое, представляет государство, которое во все без исключения характерные периоды является государством господствующего класса и во всех случаях остается по существу орудием для угнетения подавленного, эксплуатируемого класса» [208]. Характерно для теории силы, что она редко выступает в чистом виде. Так, у Спинозы она умеряется определенными элементами договорной теории, у Haller ’ a – патримониальными гражданско-правовыми элементами. Новейшие социалисты провозглашают, что грубый факт образующихся в борьбе общественных классов государственных отношений силы, свойственный определенному периоду развития производственных отношений, возвысится некогда до общества, построенного на идее солидарности всех. Ибо в человеческом обществе, в силу естественного его развития, когда-либо закончится борьба конкурирующих интересов и с тем вместе то, что мы теперь называем государством. Общество, которое реорганизует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, сдаст весь государственный механизм в музей древности, рядом с ручным ткацким станком и бронзовым топором [209]. Социалисты, таким образом, по крайней мере pro futuro отрицают естественную неизбежность государства, основанного на силе.