Коллектив авторов - Общая часть уголовного права

Однако данная позиция лишь внешне логична. Представляется, что каждой охранительной уголовно-правовой норме (содержащей в гипотезе преступление) корреспондирует также уголовно-правовая, но регулятивная норма, запрещающая это преступление совершать (либо обязывающая совершить какое-либо деяние).

Мы не отрицаем, что и в других отраслях права также содержатся запреты, например, не нарушать права собственника. Но в том и состоит суть уголовного права, что оно выделяет из всех нарушений прав собственника наиболее опасные (причиняющие соответствующий ущерб либо открытые, насильственные и т. д.) и само их запрещает, конкретизируя общий гражданско-правовой запрет. И эта конкретизация (создание уголовно-правовой запрещающей нормы) очень важна, иначе уголовное право не смогло бы выполнять свою превентивную функцию.

Кроме того, если признать, что уголовный закон не запрещает совершение преступлений, возникает неразрешимый при таком подходе вопрос: в какой, кроме уголовной, отрасли права содержится ряд регулятивных (запрещающих и обязывающих норм), которым корреспондируют уголовно-правовые? Например, какая отрасль запрещает заранее не обещанное укрывательство особо тяжких преступлений (ст. 316 УК)? Или какая правовая отрасль обязывает лицо оказать помощь человеку, которого оно само поставило в опасное для жизни или здоровья состояние (ст. 125 УК)? Ответ: только уголовное право. В то же время ясно, что, соблюдая указанный запрет или исполняя соответствующую обязанность, лицо выполняет именно регулятивные правовые нормы (ведь существование этих норм не ставится под сомнение). Охранительная норма потому и называется так, что охраняет регулятивную. Иначе говоря, охранительная норма немыслима без регулятивной. Таким образом, с очевидностью следует вывод, что регулятивные нормы заключены в самом уголовном праве.

В поисках контраргумента приверженцы критикуемого подхода вынуждены заявлять, что уголовно-правовая норма иногда охраняет и нормы морали. [583] «Запреты более продуктивно видеть в нормах гражданского, семейного, трудового и других отраслей права, которые действительно регулируют обычное поведение людей, а также в нормах морали (не убей, не укради и проч.)», – пишет, к примеру, Е. В. Благов (Благов Е. В. Указ. соч. С. 96). Данное мнение разделяет и Г. П. Новоселов (см.: Новоселов Г. П. Учение об объекте преступления. Методологические аспекты. М., 2001. С. 168–169). Однако любой регулятор поведения, будучи подкреплен санкцией государства, превращается во фрагмент права. Главное отличие нравственных норм от норм права в том и состоит, что первые подкреплены силой общественного порицания, а вторые – мерами государственного принуждения.

Ученые, усматривающие в уголовном праве только охранительные нормы, ориентируются исключительно на внешнюю форму уголовного права – статьи Особенной части УК. В этих статьях из-за соображений законодательной техники прямо выражена лишь формула охранительной уголовно-правовой нормы. Данный прием напоминает энтимему из которой легко восстановима регулятивная уголовно-правовая композиция. Энтимема (в пер. с греческого – «в уме») представляет собой силлогизм, в котором подразумевается, а не высказывается, одна из частей (посылка или заключение). [584] См.: Бойко А. П. Логика. М., 1994. С. 52. То есть в статьях Особенной части норма содержится, но только в скрытом виде.

Данный момент хорошо объяснил еще Иеремия Бентам. «Сказать судье, – писал английский мыслитель: – „Вели повесить всякого, кто должным образом по закону будет уличен в воровстве“, – значит, хотя и не прямым, но все-таки столь же понятным образом, внушить людям вообще, что они не должны воровать, как сказать им прямо: „Не воруйте“; и легко видеть, насколько вероятнее, что первый способ будет более действителен». [585] Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства. М., 1998. С. 396. Далее Бентам указывает формы, «которыми может одинаково быть выражено повеление, запрещающее воровство (курсив наш. – А. И.)» . [586] Там же. С. 399. Среди них характерные: «Кто ворует, тот будет наказан так и так», «Воровство есть то, когда человек делает так и так; наказание за воровство бывает такое и такое». [587] Там же. Поэтому уголовный закон именно запрещает совершение преступлений.

Таким образом, указание в ч. 1 ст. 14 УК на запрещенность деяния Уголовным кодексом представляется верным, и это принципиальный момент.

Запрещенность означает наличие в общественно опасном деянии всех признаков состава преступления (либо признаков соучастия или неоконченного преступления). Но состав преступления – это опровержимая презумпция наличия общественной опасности. Поэтому ст. 8 УК разумнее изложить следующим образом: «Основанием уголовной ответственности является совершение общественно опасного деяния, содержащего все признаки состава преступления».

4) Виновность – еще один видовой признак преступления. Принято подчеркивать – и не без оснований – его важность, тем более, что необходимость установления вины возведена в ранг принципа уголовной ответственности (ст. 5 УК). Однако если не пасовать перед всевозможными «заслугами» этого признака в уголовном праве, а обратиться к формальной логике, то получается следующее. Признак запрещенности, непосредственным выражением которого является состав преступления, уже включает вину. В ч. 1 ст. 105 УК сказано, что убийство – это умышленное причинение смерти другому человеку, ст. 264 УК наказывает лишь такое нарушение правил, которое повлекло по неосторожности тяжкие последствия, и т. д. Из этого следует, что указание в определении преступления на виновность излишне, поскольку это важное свойство преступления охватывается признаком запрещенности. Как, впрочем, и такой признак преступления, как совершение его физическим, вменяемым и достигшим 16 (14) – летнего возраста субъектом.

Взгляд на виновность как часть запрещенности не нов в науке уголовного права [588] См., например: Курс советского уголовного права. Т. 1. Л., 1968. С. 164. и, несмотря на сегодняшнее его игнорирование законодателем, представляется все же перспективным в плане совершенствования ч. 1 ст. 14 УК. Да и в научных и учебных целях логичнее указывать на необходимость установления вины в преступлении именно как составной части его состава, т. е. как проявления запрещенности.

5) Наказуемость – последний видовой признак преступления. Под ним понимается угроза наказания, т. е. потенциальная наказуемость, не обязательно превращающаяся в реальность в каждом конкретном случае совершения преступления. Уязвимость этого признака лежит на поверхности (наказание – не свойство преступления, а его следствие), а потому его закрепление в ч. 1 ст. 14 УК не могло не вызвать критику в научных кругах. [589] См.: Уголовное право. Общая часть / Отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова. М., 1997. С. 101; Козлов А. П. Указ. соч. С. 751–752. На наш взгляд, этой критике может и должна быть дана отповедь. Если угроза наказания является неотъемлемым атрибутом преступления, чему противоречит указание на нее в дефиниции преступления? С логикой здесь все в порядке. Напротив, неуказание на этот признак вызовет неминуемый спор о том, а не страдает ли легальная дефиниция преступления ошибкой слишком широкого определения. Дело в том, что немалая доля юристов убеждена в запрещенности уголовным законом не только преступлений, но и общественно опасных деяний невменяемых и малолетних. Данная позиция автоматически исключается при закреплении признака наказуемости, поскольку подобные деяния не влекут наказания (иными словами, он играет разграничительную роль). Наконец, признак наказуемости позволяет законодателю сделать логичным переход от понятия к классификации преступлений.