Коллектив авторов - Полный курс уголовного права. Том III. Преступления в сфере экономики

На это обстоятельство обращалось внимание еще в п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РСФСР от 22 марта 1966 г., разъяснившем, что открытым «является такое похищение, которое совершается в присутствии потерпевшего, лиц, в ведении или под охраной которых находится имущество, либо на виду у посторонних, когда лицо, совершающее хищение, сознает, что присутствующие при этом лица понимают характер его действий, но игнорирует данное обстоятельство».

Однако многие задавались вопросами о том, кого следует относить к упомянутым в данном пункте «посторонним лицам» и как трактовать фразу «лицо, совершающее хищение, сознает, что присутствующие при этом лица понимают характер его действий, но игнорирует это обстоятельство». Как отмечалось в некоторых обзорах, если виновный сознает, что окружающие понимают характер его действий, то тайным изъятие имущества быть не может, независимо от того, происходит ли оно в присутствии родственников или посторонних лиц. Это порождало разнобой в судебной практике в тех случаях, когда виновный, действуя открыто, не опасался, что присутствующие при этом лица предпримут какие-либо меры к пресечению посягательства.

В подобных случаях при квалификации содеянного необходимо учитывать все обстоятельства дела в их совокупности, выясняя, как не участвовавшие в хищении лица реагировали на незаконные действия похитителя, предпринимали ли они какие-либо меры для прекращения противоправного посягательства. На это специально обращено внимание в п. 4 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г.

Заметим, однако, что последнее постановление дает ограничительную интерпретацию «посторонних», указывая, что содеянное следует квалифицировать как кражу, если присутствующее при изъятии лицо «является близким родственником виновного, который рассчитывает в связи с этим на то, что в ходе изъятия имущества он не встретит противодействия со стороны указанного лица». [232]

Между тем в судебной практике немало дел, когда изъятие чужого имущества не признается грабежом, если оно совершается в присутствии не только близких, но иных родственников и даже знакомых.

Так, Неманов обвинялся в том, что на автобусной остановке в присутствии трех свидетелей открыто похитил у гражданки Житник хозяйственную сумку с находившимся в ней имуществом. Суд изменил квалификацию, указав, что присутствовавшие при похищении были друзьями подсудимого и он не воспринял их как посторонних, в связи с чем его действия следует квалифицировать как тайное хищение.

Другой пример. Шмельков, находясь в магазине «Охотник-рыболов» и воспользовавшись отсутствием продавца в торговом зале, в присутствии М. просунул руку под стекло прилавка, откуда похитил газовый пистолет. Изменяя приговор, президиум областного суда отметил, что указание районного суда на то, что юридическое положение М. как постороннего по отношению к факту хищения Шмельковым не основано на законе. Шмельков в судебном заседании пояснил, что зашел в магазин вместе со знакомым М. Купив все, что ему нужно, он увидел под стеклом витрины пистолет и решил его похитить. Он предложил это сделать., но тот отказался. Воспользовавшись отсутствием продавца, он похитил пистолет и вместе с М. вышел из магазина, в котором, кроме них, никого не было. Как видно из материалов уголовного дела, М. – друг Шмелькова, а их родители – знакомые. [233]

Таким образом, ограничительное толкование «посторонних лиц» может привести к судебным ошибкам, особенно если рассматривать эту проблему сквозь призму установления административной ответственности за мелкое хищение, совершенное путем кражи, но не грабежа. В результате лицо, совершившее административно наказуемую кражу, может быть незаконно осуждено за криминальный грабеж.

Игнорирование грабителем того обстоятельства, что присутствующие при хищении лица понимают характер его действий, наиболее ярко характеризует существо открытого хищения, при котором виновный не боится в процессе изъятия имущества визуального контакта с кем бы то ни было, включая собственника или иного владельца имущества, могущих воспрепятствовать преступлению или изобличить преступника в качестве очевидцев содеянного. Говорить же о пренебрежении присутствием лиц, посторонних по отношению к похищаемому имуществу, но не к похитителю, в силу чего последний мог рассчитывать на их непротивление или даже одобрение, не приходится.

Что касается коллизии между объективным и субъективным критериями при грабеже, то И. Я. Фойницкий, утверждая в свое время, что «в условиях тайны наибольшую важность имеет субъективная сторона, т. е. чтобы виновный предполагал свою деятельность незаметною для других и не сознаваемую ими», в силу чего содеянное «остается кражею, хотя бы на самом деле потерпевший или иные лица за ним незаметно для него наблюдали», в то же время подчеркивал: «Но одно лишь мнение похитителя, что учиненное им похищение видят и сознают другие, между тем как на самом деле этого не было, не превращает его похищения из тайного в открытое». [234]

Однако с точки зрения субъективного вменения убежденность виновного в открытом характере своих действий должна иметь такое же значение для квалификации, как и его стремление завладеть имуществом тайно. Поэтому более логичной представляется позиция З. А. Незнамовой, считающей, что при конфликте объективного и субъективного критериев предпочтение должно отдаваться субъективному. [235]Но вывод, который она делает, следуя данному правилу разрешения коллизии, представляется неправильным. «Если преступник полагал, что он действует открыто, – пишет она, – а фактически процесс изъятия имущества никем не наблюдался либо наблюдался, но свидетели не осознавали противоправного характера действий виновного, они квалифицируются по направленности умысла как грабеж». [236]В соответствии же с учением об ошибках в уголовном праве (в данном случае – в способе совершения хищения) содеянное должно квалифицироваться в такого рода ситуациях как покушение на грабеж.

Чаще всего изъятие имущества при грабеже от начала до конца носит открытый характер. Но возможны случаи, когда процесс изъятия начинается тайно, но в последующем преступник обнаруживается потерпевшим или посторонними лицами. Если при этом он продолжает изъятие либо применяет насилие с целью удержания тайно изъятого имущества, налицо перерастание кражи в грабеж. Следовательно, похищение следует считать открытым и тогда, когда, начавшись тайно, оно заканчивается так, что виновный, будучи обнаруженным, осознает явность своих дальнейших действий по изъятию или удержанию имущества. [237]Однако «перерастание» кражи в грабеж при изложенных обстоятельствах возможно лишь до полного завладения имуществом и получения возможности им распорядиться, так как с этого момента кража считается оконченной.