Коллектив авторов - Полный курс уголовного права. Том III. Преступления в сфере экономики

Если же лицо, пытавшееся тайно завладеть имуществом, будучи застигнутым с поличным, бросает его, спасаясь от преследования, содеянное квалифицируется как покушение на кражу. [238]Но если имуществом не удалось завладеть в силу того, что оно было отобрано до завершения изъятия (во время борьбы за удержание вещи), содеянное квалифицируется как покушение на грабеж.

В случаях, когда обман используется лицом для облегчения доступа к чужому имуществу, в ходе изъятия которого его действия обнаруживаются собственником или иным владельцем этого имущества либо другими лицами, однако лицо, сознавая это, продолжает совершать незаконное изъятие имущества или его удержание против воли владельца имущества, содеянное следует квалифицировать как грабеж (например, когда лицо просит у владельца мобильный телефон для временного использования, а затем скрывается с похищенным телефоном). [239]

Открытый способ изъятия имущества не только объективно повышает опасность хищения, но и свидетельствует о большей опасности его субъекта как лица, игнорирующего присутствие собственника или иных лиц и потому пренебрегающего опасностью быть узнанным, изобличенным и взятым с поличным. В отличие от вора, грабитель полагается не на отсутствие или неведение очевидцев преступления, а на иные обстоятельства – внезапность и дерзость своих действий, быстрое исчезновение с места преступления, растерянность и замешательство очевидцев или их нерешительность, вызванную опасением перед вероятным насилием.

Опасения перед возможным насилием со стороны грабителя не всегда беспочвенны. Преступник, который изымает имущество на виду у лиц, ведающих этим имуществом или охраняющих его, отнюдь не может рассчитывать на их безучастность и непротивление. Поэтому открытое действие нередко таит в себе готовность к насилию как средству подавления предполагаемого противодействия. В других случаях грабитель сразу прибегает к силе для завладения имуществом.

К числу насильственных относятся преступления, в которых:

1) механизм нарушения общественного отношения включает в себя противоправное общественно опасное воздействие на телесную или психическую неприкосновенность его субъекта, осуществляемое помимо или против его воли;

2) способ совершения заключается в энергетическом воздействии на биологическую подструктуру человека (физическое насилие) или в информационном воздействии на его психическую подструктуру (психическое насилие);

3) целью осуществляемых действий является устранение лица из сферы общественных отношений (физическое уничтожение или уничтожение личностной индивидуальности) либо принуждение его к желательному для виновного поведению (активному или пассивному).

По характеру воздействия на человека насилие подразделяется на физическое и психическое , характеризуя не только способ действия, но и направленность или сферу его непосредственного приложения.

Действующий УК предусматривает угрозу применения физического насилия не только в составе разбоя, но и грабежа. Несмотря на то, что угрозы, применяемые при имущественных нападениях, выражаются, как правило, в весьма интенсивных (можно даже сказать, крайних) формах устрашения, возможность применения угрозы насилием, явно не представляющим опасности не только для жизни потерпевшего, но и для его здоровья, все же не исключена, что оправдывает эту новацию. Но дело в том, что законодатель(а вслед за ним и доктрина), проводя четкую грань между насилием и угрозой его применения, по-прежнему сводит действительное насилие к физическому воздействию, а психическое воздействие рассматривает лишь в качестве потенциально возможного физического насилия.

Конечно, угроза, как правило, менее опасна, чем ее исполнение, однако степень воздействия ее на человека бывает и такова, что она сама по себе может считаться самостоятельной разновидностью насилия (психическим насилием), а не в качестве «обнаружения умысла» на физическое насилие. [240]

Симптоматично также то, что, несмотря на субсидиарный характер психического насилия, придаваемый ему некоторыми законодательными и доктринальными построениями, Правила судебно-медицинской экспертизы тяжести вреда здоровью понимают под вредом здоровью телесные повреждения, заболевания или патологические состояния, возникшие в результате воздействия различных факторов внешней среды: механических, физических, химических, биологических и психических, объединяя тем самым в единое целое все многообразие форм насильственного поведения. [241]

В соответствии с этим энергетическое воздействие на органы и ткани человека, нарушающее их анатомическую целость или физиологические функции, может быть классифицировано, в зависимости от применяемых средств, на механическое, физическое, химическое и биологическое.

Правильное определение факторов, повлекших причинение физического вреда в конкретном случае, имеет значение не только для установления причинной связи между насильственным воздействием и последствиями, но и для идентификации вида насилия. Наиболее дискуссионным в этом отношении остается вопрос о химическом воздействии, а точнее – о правовой оценке приведения потерпевшего в бессознательное состояние посредством «угощения» наркотическими, психотропными, отравляющими, ядовитыми или одурманивающими веществами, если оно применено для последующего завладения имуществом, принадлежащим впавшему в беспамятство лицу.

Такого рода «угощение» зачастую маскируется под совместное распитие различных напитков с железнодорожными попутчиками, гостиничными постояльцами, посетителями кафе и т. п. При этом львиная доля отравлений приходится на интоксикацию клофелином путем умышленного подмешивания его в алкогольные напитки, чай и пр. [242]

В советском законодательстве прямое указание на применение химических препаратов отсутствовало, следствием чего явилось отсутствие на протяжении многих лет единой позиции в толковании норм о корыстно-насильственных преступлениях. В силу этого дискуссия о признании физическим насилием тайного или обманного введения в организм потерпевшего препаратов отравляющего или седативного действия вышла на новый виток.

Одни предлагали квалифицировать такие действия как насильственный грабеж или разбой. [243]Оппоненты оперировали аргументами, продиктованными «узким» пониманием физического насилия. Последнее, по их мнению, может выражаться в непосредственном применении виновным своей мускульной силы к телу потерпевшего (нанесение ударов руками, ногами и др.), либо в применении физической силы посредством использования различных предметов (оружия, иных предметов, в том числе жидких и сыпучих ядовитых или сильнодействующих веществ), или же в использовании силы других лиц (душевнобольных, лиц, не достигших возраста уголовной ответственности), а также животных, которые служат «орудием» в руках виновного, тогда как тайное или обманное воздействие на внутренние органы, не сопряженное с применением физической силы, не связано с посягательством на телесную неприкосновенность человека. [244]