Ирина Алебастрова - Конституционализм как правовое основание социальной солидарности. Монография

Действительно, именно во второй половине XVII в., т. е. в период утверждения абсолютных монархий и национальных государств в Европе, отмечается уменьшение роли войны в осуществлении внешней политики государствами. Поэтому в борьбе за установление абсолютной монархии и формирование крупных суверенных государств-наций буржуазия поддерживала в соответствующих государствах монархов. По выражению А. Дж. Тойнби, «обнаружив, что мир разделен на небольшие экономические единицы, индустриализм… принялся переформировывать мировую экономическую структуру… Он пытается уменьшить количество экономических единиц и укрупнить их» 226.

Идеи абсолютной власти захватили не только монархов, но и их подданных, а также целый ряд мыслителей, создавших идейное обоснование абсолютизма. Особое место среди них принадлежит французскому мыслителю и политику профессору права Ж. Бодену (1529 / 1530–1596), который в сочинении «Шесть книг о республике» («Les six livres de la Republique») сформулировал концепцию суверенитета. Данная концепция имела целью именно обоснование укрепления власти короля. Он объявлялся полностью ответственным за судьбу и благо народа, который однажды и навсегда передал ему свою власть, но ответственным лишь перед Богом: власть монарха характеризовалась как неограниченная. Никаких ограничений такой власти не существовало ни по объему, ни по сроку, ни в смысле наличия каких бы то ни было обязанностей, подкрепленных реальной ответственностью. При этом исключались как совместное осуществление монархом власти с кем бы то ни было, так и передача, уступка им своей власти. Именно такая власть – абсолютная, т. е. единая, неделимая и неотчуждаемая – была названа суверенной. Как верховный правитель монарх был объявлен олицетворением государства. Поэтому из его суверенитета выводился суверенитет государства в качестве механизма его правления, основополагающий принцип его внутренней и внешней политики. Как видно, государственный суверенитет концептуально был признан организационно-правовым механизмом реализации суверенитета субъекта, от которого исходит реальная власть в стране. Заслуга постановки акцента на разграничении суверенитета государства («общего субъекта») и суверенитета монарха как его носителя принадлежит Г. Гроцию 227.

Принцип государственного суверенитета впервые получил правовое оформление заключением Вестфальского мира – Оснабрюкского и Мюнстерского мирных соглашений, подписанных соответственно 15 мая и 24 октября 1648 г. и завершивших тридцатилетнюю войну в Европе. Эти документы считаются рядом ученых первыми международными правовыми актами, признавшими право государств на суверенитет, причем определившими основные параметры данного права, а также положившими начало современному миропорядку, основанному на сосуществовании равноправных государств-наций 228.

Как видно, принцип государственного суверенитета во внутриполитической жизни страны означает, что доступ к управлению обществом можно получить лишь посредством овладения механизмами государственной власти. Во внешнеполитических же отношениях суверенитет означает по сути международную правосубъектность государства 229.

Принцип государственного суверенитета обнаружил значительный потенциал для развития в обществе солидарности. Во-первых, идея об объединении людей в национальное государство послужила идеологическим ориентиром для решения вопроса о том, кто есть друг, а кто есть враг, т. е. основанием социальной солидарности – в данном случае механической. Иными словами, принцип суверенности государств, утвердившись в эпоху позднего феодализма, в недрах которого зарождались буржуазные отношения, объективно-экономически способствовал формированию крупных рынков, а субъективно-психологически – укреплению единства жителей в пределах обширных территорий. Именно на данной основе сложились нации и национальные государства. Таким образом, можно констатировать, что образование суверенных национальных государств способствовало усилению и расширению сферы действия принципа социальной солидарности. При этом главным образом упрочилась и сделалась более масштабной механическая солидарность, что выразилось в образовании крупных наций, сплотившихся вокруг абсолютных монархов. Последние «олицетворяли общее благо, возвышающееся над выгодами отдельных сословий и партий» 230.

Во-вторых, концепция суверенитета положила конец феодальным междоусобицам, признала равноправие, самоопределение и мирное сосуществование наций, что способствовало развитию солидарности органической. Действительно, образование крупных государств, каждое из которых стало контролировать из единого центра большую территорию, обеспечивая в ее рамках правопорядок, сделало жизнь европейцев более мирной: количество войн несколько сократилось. При этом войны, имевшие место после Вестфальского мира до французской революции, были в основном войнами правителей, а не народов, т. е. конфликтами за расширение территории, но не конфликтами идей 231.

С демократизацией общества идея государственного суверенитета – именно благодаря своему значительному интеграционному потенциалу – была сохранена не только для морального обоснования притязаний новой власти, но и с целью обеспечить основанные на взаимодействии равноправных государств стабильность и порядок на европейском пространстве, ибо «продолжительный мир», по справедливому замечанию известного современного американского политолога Р. Даля, является одной из важных предпосылок утверждения и развития не только рынка, но и демократии 232. Однако источник государственного суверенитета в качестве его идеологического обоснования был подменен. Таким источником был объявлен не монарх, а народ. Абсолютизация его власти не пугала отцов-основателей демократического государства – поскольку, по мнению многих из них, народ не может причинить вреда отдельным гражданам – точно так же, как человек не может заниматься членовредительством 233.

Следует отметить, что в конституциях первой волны принцип государственного суверенитета тем не менее вербального закрепления практически не получил. Эта традиция объясняется, видимо, тем, что первостепенной задачей конституций были не просто обеспечение верховенства и независимости соответствующего государства (даже если принятие конституции знаменовало данную независимость), а установление такого устройства власти в нем, которое способно свести к минимуму ущемление прав человека. Именно поэтому акцент в конституциях первого поколения делался на провозглашении суверенитета народного или национального. Например, Правительственный устав Польши 1791 г., считающийся первой европейской конституцией, устанавливал: «Всякая власть в человеческом обществе берет свое начало в воле народа» (ст. V); двухпалатный законодательный орган – Сейм – это «отражение и средоточие всевластия народа» (ст. VII); «свободному польскому народу гарантируется власть устанавливать для себя законы и силу надзора над всякой исполнительной властью, а также избрания чиновников и магистратур» (ст. VIII).