Александр Чучаев - Уголовно-правовые проблемы охраны власти (история и современность). Монография

Более критично оценивает Уложение, например, Г. Г. Тельберг, пожалуй, первым указав на собственно пробелы законодательного акта, в том числе в охране власти уголовно-правовыми средствами. Так, он насчитал несколько пробелов:

во-первых, московское право не восприняло принцип nullum crimen sine lege , в связи с этим Уложение допускало аналогию, а вернее – возможность выбора ответственности за политическое правонарушение по усмотрению власти;

во-вторых, указанный выбор определялся целью уголовного закона; поскольку целью уголовно-правового воздействия выступало устрашение, то законодатель указал в Уложении лишь наиболее тяжкие преступления, караемые сметной казнью;

в-третьих, в таком решении имелся политический расчет: включив в Уложение политические преступления, совершение которых влекло смертную казнь и конфискацию имущества, законодатель тем самым облек в законную форму личный царский произвол в определении тягчайших преступлений;

в-четвертых, сказанным выше объясняется подбор преступлений, включенных в гл. II Уложения; был прямой политический расчет обойти молчанием наказуемость «непристойных слов»; если бы подобного рода деяния были описаны в законе, то это могло бы стеснить произвол царской власти, непосредственно осуществлявшей по таким делам «правосудие».

С точки зрения современного уголовного права можно сделать следующий вывод: Соборное уложение отражает требования дворян и посадской верхушки, которые вытекают из условий развития русского феодального государства XVII в., законодательно закрепляет усиленную уголовно-правовую охрану царской особы и господствующих сословий.

Соборное уложение 1649 г., новоуказные статьи продолжали действовать в начале XVIII в., но многие законодательные установления XVII в. после проведенных государственных преобразований фактически потеряли силу, к тому же и применявшиеся нормативные акты уже не в полной мере соответствовали складывавшейся абсолютной монархии.

П. С. Ромашкин обращает внимание на законодательную активность Петра I (1672–1725), в том числе в области уголовного права [270]. Достаточно сказать, что за период его самостоятельного правления (с 1689 по 1725 г.) издано только 392 указа уголовно-правового характера или в среднем по 14 в год. Кроме того, многие уголовно-правовые нормы содержались в других актах, посвященных регулированию иных отношений (например, Генеральный регламент 1720 г. и др.) [271].

Петр I неоднократно пытался коренным образом изменить уголовное законодательство. Так, указом 1695 г. всем приказам поручалось составить выписки из статей, которые могли бы пополнить Уложение и новоуказные статьи. В 1700 г. был издан указ о создании нового Уложения (оно не было подготовлено); в 1714 г. – новый указ о составлении Уложения (он также остался нереализованным).

Наибольший интерес из законодательного наследия Петра I представляет Артикул [272]воинский 1715 г. с кратким толкованием [273], вошедший в Воинский устав.

Многие дореволюционные ученые отрицали самостоятельный характер Артикула, считая его переводом на русский язык иностранного закона. Например, Н. Д. Сергеевский писал: «В 1716 году 30 марта издается Воинский устав, в составе которого уголовному праву принадлежат: патент о поединках, артикул воинский и краткое изображение процессов. Этот новый кодекс из западно-европейского материала, преимущественно германского. Можно думать с достоверностью, что первоначальный проект писался на немецком языке, а потом с него уже сделан был русский перевод» [274]. По этому поводу более конкретен Н. С. Таганцев, указывавший: «Воинский артикул заимствован из иностранных источников, а именно в основу его положены шведские артикулы Густава Адольфа в их позднейшей обработке 1683 г. (при Карле XI), но со значительными отступлениями как в системе наказаний, так и в определительной части; кроме того, в артикуле прибавлены толкования на статью. Все эти изменения и дополнения давались по разнообразным европейским уголовным законам, включая сюда и имперские немецкие законы, и уставы датский и голландский, и ордонансы Людовика XIV» [275].

Советский ученый П. П. Епифанов, исследовавший историю создания Артикула воинского, наоборот, считает его оригинальным памятником русского права, сыгравшим значительную роль в развитии уголовного законодательства России. Он установил более 70 поправок, внесенных лично Петром I в подлинную рукопись Артикула, многие из которых приводили содержание документа в соответствие с ранее изданными указами [276].

Представляется убедительным утверждение А. Филиппова, ссылающегося на труды П. О. Бобровского, что даже внешнее сличение артикулов Петра I и Густава-Адольфа показывает «сходство в общем плане, в одинаковом наименовании глав, в порядке подбора и распределении материала по главам… наш законодатель принимал за образец шведские военные артикулы. Рассмотрение содержания того и другого “Артикула” все более подтверждает этот вывод» [277].

По мнению П. С. Ромашкина, Артикул воинский не предназначался для общих судов [278], хотя помимо военных фактически применялся и в судах общей юрисдикции, причем вплоть до первых десятилетий XIX в. «Уголовные законы Петра Великого, – писал П. О. Бобровский, – получили применение и в гражданских судах, следовательно, они действовали во всем государстве» [279]. Так же считал В. Н. Латкин, отмечавший, что Артикул воинский применялся «не только в военных судах и по отношению к одним военным, но и в гражданских судах по отношению ко всем остальным разрядам жителей» [280].

Таким образом, для характеристики уголовно-правовой защиты власти исторически и методологически является приемлемым обращение к Артикулу воинскому [281].

При оценке содержащихся в нем уголовно-правовых норм, на наш взгляд, следует иметь в виду то, что в уголовном законодательстве периода становления абсолютизма частично изменились приоритеты уголовно-правовой охраны отдельных видов управленческой деятельности аппарата государства, в частности особое внимание уделялось защите властно-распорядительной деятельности должностных лиц вооруженных сил страны. В связи с этим «глава третья – о команде, предпочтении и почитании вышних и нижних офицеров, и о послушании рядовых» была посвящена уголовно-правовому обеспечению функционирования армейской (военной) власти.

В приговорах, описанных в литературе, чаще всего встречается упоминание артикулов 19 и 20. В арт. 19 говорится: «Есть ли кто подданный войско вооружит или оружие предприимет против его величества, или умышлять будет помянутое величество полонить или убить, или учинит ему какое насилство, тогда имеют тот и все оныя, которыя в том вспомогали, или совет свой подавали, яко оскорбители величества, четвертованы быть, и их пожитки забраны.