Евгений Ищенко - Смертельно опасная триада, или Всё о дорожной безопасности

В 1912 году в Москве действовали Правила езды на автоматических экипажах, которые устанавливали максимальную скорость движения тяжелых машин — 12 км в час, а остальных — 20 км в час. Звучали, правда, голоса, что эти требования абсурдны: неразумно, мол, заставлять авто плестись со скоростью плохого извозчика. Автомобиль уже на первой передаче дает по 10–12 км в час, а лихачи-извозчики на Тверской-Ямской и водители трамваев на Краснопрудной мчат со скоростью не менее 30 км в час. Несправедливо! Ведь и трамвай, и лошадь остановить куда труднее, чем автомобиль. Трамвай к тому же в случае опасности не может свернуть в сторону. Но правила есть правила, им, хоть и с неохотой, приходилось подчиняться…

Бензином поначалу можно было заправиться… в аптеке. В 1923 году в Ганновере фирма «Олекс» открыла первую специализированную заправочную станцию «Эссо». Так что таким привычным теперь автозаправкам всего 92 года.

Первое шоссе, предназначенное для машин, построили только в 1921 году в Берлине, а первый участок автострады — между Франкфуртом и Дармштадтом — ввели в эксплуатацию в 1935 году. В этом же году в Оклахома-Сити появились первые паркометры, фиксирующие время платной стоянки. Через 80 лет дошла очередь и до Москвы.

Даже беглое знакомство с той атмосферой, которая сопутствовала первым шагам автомобилизации, показывает, что людей тогда волновали, в принципе, те же проблемы, которые злободневны и для нас с вами, уважаемые читатели. У каждой эпохи, конечно, свои трудности. В современных условиях главная проблема крупных городов — безопасное и бесперебойное движение мощных автомобильных потоков. И проблема эта становится все более острой.

Но вернемся к истокам. «Великолепие мира обогатилось новой красотой — красотой быстроты», — провозгласил в начале XX века футурист Филиппо Маринетти. Не последнюю роль в рождении этой поэтической формулы сыграл безлошадный моторный экипаж — автомобиль, который был героем не шоферских песенок, но лирики.

Вот как живо описал его в стихотворении «Зов автомобиля» один из мэтров российского символизма Валерий Брюсов:

Призыв протяжный и двухнотный

Автомобильного гудка…

И снова манит, безотчетно,

К далеким странствиям — тоска.

То лесом, то в полях открытых

Лететь, бросая версты вспять;

У станций старых, позабытых,

Раскинув лагерь, отдыхать!

Когда в дороге лопнет шина,

Стоять в таинственном лесу,

Где сосны, да кусты, да глина,

А солнце серебрит росу.

А в холод, в поле незнакомом,

От ветра кроясь за стеклом,

Смотреть, как вихрь над буреломом

Бросает новый бурелом.

Иль ночью, в дерзостном разбеге,

Прорезывая мглу полей,

Где мысли об ином ночлеге,

Дремать под трепет фонарей!

Скользя, как метеор, деревней,

Миг жизни видеть невзначай,

И встречным прогудеть, напевней,

Чем голос девушки: «Прощай!»

И, смелые виражи в поле

Срезая, вновь взлететь на склон,

И вновь гудеть, и жить на воле

Кентавром сказочных времен!

Такие вот поэту виделись тогда сказочные времена, да еще с мифическими кентаврами…

Но это еще «цветочки». Звонкоголосый соловей Серебряного века Игорь Северянин воспарил вместе с автомобилем куда выше «серьезного» Брюсова:

И, садясь комфортабельно в ландолете бензиновом,

Жизнь доверьте Вы мальчику, в макинтоше резиновом,

И закройте глаза ему Вашим платьем жасминовым —

Шумным платьем муаровым, шумным платьем муаровым!..

И еще:

Сегодня не приду; когда приду — не знаю…

Я радуюсь весне, сирени, солнцу, маю!

Я радуюсь тому, что вновь растет трава!

«Подайте мне мотор. Шоффэр, на Острова!»

Пускай меня влечет к тебе неудержимо,

Мне хочется забыть, что я тобой любима,

Чтоб чувствовать острей весенний этот день,

Чтоб слаже тосковать…

«В сирень, шоффэр, в сирень!»

«В сирень, шоффэр, в сирень!»

Пощады мне, молю! Я требую пощады!

Я видеть не могу тебя, и мне не надо…

«Нельзя ли по морю, шоффэр?.. А на звезду?..»

И то сказать, автомобиль тогда был в диковинку, автомобилист — популярен, как и авиатор, и окружен неким ореолом наподобие космонавта 60-х годов XX века. Тем более что «самобеглые» машины встречались в России гораздо реже, чем в других европейских странах и Североамериканских Соединенных Штатах Америки (так тогда назывались США).

Сознаюсь, — писала «знаменитая английская шоффэр» мисс Доротея Левитт, — что удовольствие, доставляемое экскурсиями на автомобиле, превосходит в 10 раз наслаждение от верховой езды. Существует ли на свете большее наслаждение, чем прогулка в автомобиле, которым вы правите сами, заставляя его повиноваться себе, быть послушным вашей воле?» Такую вот восторженную сентенцию можно было прочесть в разделе «Серьезные виды спорта» французской книги начала ХХ века «Спорт во всех видах».

Восторги по поводу появления автомобиля выходили за пределы разумного не только у поэтов и эмансипированных женщин. Увлечение новинкой приводило к преувеличению ее действительных возможностей. Так, в 1903 году один известный в то время врач на полном серьезе рекомендовал прогулки на автомобиле как «превосходное средство от неврастении, некоторых форм ревматизма и подагры, при различных стадиях туберкулеза легких, хроническом бронхите и заболеваниях, зависящих от неправильного обмена веществ». Врач гарантировал благотворное влияние езды на автомобиле при всех этих недугах, если только больные избегают при этом холода, ветра и пыльных дорог.

Кстати, документы свидетельствуют, что женщина впервые села за руль в Германии в 1888 году, то есть ровно 128 лет назад. Ранним августовским утром Берта Бенц и ее сыновья Ойген и Рихард открыли сарай, в котором стоял трехколесный автомобиль, построенный главой семейства, — Карлом. Они собрались навестить бабушку, живущую в Пфорцхайме. Расстояние между ним и Мангеймом, где жила семья Бенц, было по тем временам немалым — около 70 км. Следует отметить, что управление автомобилем не было для Берты чем-то уж совсем непривычным. С самого начала она помогала мужу в конструировании и постройке самодвижущегося экипажа. Однако поездка на такое большое расстояние оказалась делом не из простых.

Берта рискнула отправиться в путь и благополучно проехала Фирнгейм и Гейдельберг, распугивая лошадей и повергая в глубокое изумление чинных бюргеров-прохожих. Однако в Вислохе кончилось горючее, после чего одноцилиндровый двигатель, глухо чихнув, заглох. Выручил местный аптекарь, продавший две бутылки бензина. Не обошлось и без неполадок: вышла из строя цепь, которую быстро отремонтировал кузнец, засорился бензопровод, но Берта сумела прочистить его своей шляпной булавкой. Благополучно вернувшись в Мангейм, она подробно описала свой автопробег, почему и вошла в историю мировой автомобилизации.