Сборник статей - Жизнь языка: Памяти М. В. Панова

Для него, значит, совсем по-другому встал психологизм. Надо было обосновать новые идеи, доказать, что объединяются в одно целое совершенно непохожие единицы. Раньше, как там ни говори, это было все-таки представление натуралистическое: звуки объединяются, потому что похожие, формы объединяются, потому что они имеют общее значение, омонимы различаются с полисемией, потому что омонимы не имеют общего значения, а полисемия имеет общее значение – то есть речь шла о сходстве. Обычном, примитивном сходстве. О элементарном наблюдении.

А Бодуэн показал, что в языке есть очень неэлементарные связи. Как доказать, что эти разные факты надо объединить? Он обращался к сознанию. В сознании говорящего они объединяются. Спросите человека грамотного, но не филолога: голова – какие там гласные? – О, о, а. – Почему о? – Потому что у него в сознании это. Почему там, скажем, не слышат, что кость с мягким [с'] произносится? Какое же там [с'] – мягкого знака-то нету! Потому что объединяет кость и косточка – в сознании у него объединено. И тысячи таких примеров! Горсть – нет, здесь всегда будет мягко. Кость – косточка – мягкое [с'] и твердое [с] размещаются позиционно, объединяются – где? Функционально, можно сказать, а функция отражается в сознании. В сознании объединяются единицы, функционально тождественные. Вот Бодуэн.

И кроме того, у Бодуэна была еще одна важная причина: он разделял синхронию и диахронию, не менее твердо, чем Соссюр. Так-то у него этих терминов не было – синхрония и диахрония – забыл я, вылетело из головы, у него какой-то другой термин. Делит факты, соотносящиеся в одно время друг с другом, – и факты меняющиеся. А как? Критерий того, что это к одной системе относится? – Есть в одном и том же сознании. Вот кричали: как можно избавиться от буквы ять, это особый звук, вот он дифтонгично произносился! – В сознании современного говорящего есть это дифтонгическое ять? Нет, в современный язык тянется то, что было когда-то. Значит, вот требование строгой синхронности выдвигал как такой критерий. Синхронно то, что есть в сознании говорящего в определенную эпоху.

Ну и наконец Поливанов. Во-первых, как ученик Бодуэна де Куртенэ и как человек, занимающийся орфографией, он подхватил идеи Бодуэна де Куртенэ о том, что в сознании есть – значит, надо отражать в письме. А то, что в письме не отражается – возьмите вон, взял он тему, которую все мы с вами любим, – ошибки. Человек, если его специально, искусственным правилом не научить, где ять, он делает бесконечно ошибки. Почему? У него в сознании нет разграничения ять и е.

После этого пришел Николай Феофанович… правильно я его имя называю? Вот до чего я постарел…

Л. Б.: Яковлев?

М. В.: Яковлев.

Л. Б.: Феофанович.

М. В.: Николай Феофанович, да. Он взял этот самый… пику тореадора – и пошел на психологизм. Говорит: психология – это не лингвистика. Психология летуча, колеблется, у разных людей по-разному. И самое главное, в эпоху начала материализма, марксизма у него был довод: это субъективизм в языкознании. Психология у всех разная, а язык один для всех. Поэтому надо освободиться от психологизма. И фонема – это не то, что объединяется в сознании, а фонема то, что объединяется в языке. Путем че-ре-дований . Вот Яковлев начал антипсихологизм.

Это подхватил Рубен Иваныч Аванесов, Владимир Николаич – они все антипсихологисты. И так как они узрели у Пешковского какую-то, я думаю, очень незначительную, склонность к психологизму, они Пешковского вывели за, они его не упоминают обычно в составе учеников Фортунатова.

М. В.: Но я думаю, это была все-таки кампания, которая прошла. Сейчас вопрос о психологизме не стоит, сейчас мы опять можем говорить: надо учитывать психологию учащегося – не потому, чтобы мы отказывались от взглядов Бодуэна де Куртенэ, Аванесова, Сидорова. Так что можно считать, я бы Пешковского считал «москвичом», и только из страха перед учителем Аванесовым я его не упоминаю иногда. (Смеются.)

Л. Б.: Михаил Викторович, а почему – я, может быть, в этом неправа, но вот я читаю литературу 30-х годов – мне показалось, что Пешковского ругают больше всех. Или это не так? А если так, то почему именно Пешковского? Его до 50-х, еще в 55-м году ругали, как имя такое вот…

М. В.: Пешковского, его не ругали, а с ним спорили. Спорил Сергей Осипович Карцевский, ну, и многие другие. Я думаю, что с ним спорили именно когда он… Человек скажет, не предвидя из сего никаких последствий, что ученики воспринимают какие-то формы как… Ах, воспринимают какие-то формы как – о-о-о! это отступление! Они считали, что… во-первых, он по поколению гораздо старше. Вот. А старшие, например я, все любят рычать на младших, например на вас (смеется).

Л. Б.: А он своей смертью умер, Пешковский, в 33-м году?

М. В.: Что?

Л. Б.: Как умер Пешковский?

М. В.: Лег в постель, (со смехом) а встать не смог (все смеются).

Л. Б.: Да? (Смеется.) Понятно.

М. В.: Нет, его никто не репрессировал, <���…>.

Л. Б.: Не успели. Михаил Викторович, а как правильно… (снова смеются) как правильно говорить: основную принадлежность или основную принадлежность слова?

М. В.: Наверно, основную принадлежность.

Л. Б.: Основную, да? Михаил Викторович, а вот теперь у меня вопрос, который я вам два года подряд боялась задавать; думаю, скажет: совсем ничего не знает, а еще фонетику читает. Вопрос вот какой. Михаил Викторович: что такое позиционный ряд фонемы. Ну, допустим, вот фонема (а). Вот у нее позиционный ряд вот такой: <���а>: [ρ] // [á] // [ä] // [и]… и так далее. А как тогда быть с единством морфемы? Потому что вот, допустим, вот этот звук: [а] и этот звук: [и] – они ведь не встретятся в одной морфеме…

М. В.: Они встретятся в одной морфеме. Пять – …нет, не это. Сел – сидя – сяду: это чередование не позиционное, потому что это чередование именно морфонемное, да, Леночка?

Е. В.: (Кивает головой.)

Л. Б.: Ну, вот я хочу сказать: вот это: [а] между мягкими и [а] между твердыми – не встретятся в одной морфеме. А почему тогда…

М. В.: Посадка – сядь. (Улыбается) Но это редкий случай. Ну, я думаю, что… важно вот что. Что есть, значит, пять и [п'и]тм – попарно их соединять можно. Посадка – сядь. Попарно их можно свести к сильной позиции под ударением между твердыми.

Л. Б.: Ну, а вот посадка – и сиди: они почему попадут в одну фонему?

М. В.: Они встречаются не в одной позиции, они чередуются с [а], которое… ведь никто не говорит, что эти звуки должны в одной позиции встречаться, они должны позиционно чередоваться. А эти звуки позиционно чередуются. Знаете, когда [а] и [и] будут в одной и той же морфеме? Это в каких-нибудь аффиксах. Какой-нибудь чужак – вот суффикс – ак.