Юлия Сергеева - Внутренняя речь в структуре художественного текста

Видовременные формы, встречающиеся в этом внутреннем монологе, соответствуют трем основным направлениям мыслей героини: перфект отражает источник ее нынешних страданий (измена мужа), простое настоящее время описывает ее состояние в момент речи, будущее время передает предполагаемые действия ее мужа, которые он может предпринять для исправления сложившейся ситуации.

В итоге можно еще раз подчеркнуть, что функции внутреннего монолога в жизнедеятельности индивидуума в чем-то сродни функциям простого внутреннего реплицирования, точнее, они являются усложненным вариантом функций последнего, поскольку и сам внутренний монолог есть сложная форма интраперсонального общения индивидуума. Обе эти формы внутренней речи выполняют, прежде всего, оценочную функцию, служат средством осмысления индивидуумом собственного поведения, отношений с другими людьми, их слов, поступков, внешности и пр. Но вследствие принципиально более сложной структуры внутренний монолог имеет и ряд специфических функций. Именно он является речевым воплощением планов и намерений индивидуума, а также наиболее подходящим способом фиксации результатов мыслительного процесса индивидуума.

Важно отметить, что «чистые» внутренние монологи в сознании индивидуума сравнительно редки, как редки они и в процессе его интерперсонального общения. Обычно мы имеем дело с разнообразными комбинациями внутреннего монолога и внутреннего диалога, о котором пойдет речь в следующем разделе данной главы.

Наряду с внутренним монологом и кратким реплицированием существует еще одна форма протекания внутренней речи в сознании индивидуума – внутренний диалог, получающий в лингвистической литературе разную интерпретацию в зависимости от исходных позиций того или иного автора. В большинстве работ внутренний диалог рассматривается как дифференциальная модификация внутреннего монолога [57; 80; 137]. При этом наблюдается значительное разнообразие терминов, обозначающих данное языковое явление: фиктивный диалог, аутодиалог, диалогизированный монолог, Traumdialog, imaginares Gesprach и т. д. Естественность этой формы интраперсонального общения не вызывает сомнений. Принципиальный спор возникает по поводу признания данного феномена именно диалогом. Опираясь на многочисленные определения диалога, с одной стороны, и проанализировав фрагменты разговора индивидуума с самим собой, а также с отсутствующим или вымышленным собеседником, с другой стороны, мы пришли к выводу о том, что детальный анализ внутреннего диалога позволяет рассматривать его как особую самостоятельную форму существования внутренней речи, обладающую собственной структурой, семантикой и коммуникативной природой.

Внутренний диалог представляет собой последовательность диалогически взаимосвязанных высказываний, порождаемых индивидуумом и непосредственно воспринимаемых им в процессе интраперсонального общения.

Данные многочисленных психологических экспериментов однозначно указывают на то, что в процессе совместного решения мыслительных задач выделяются точно такие же фрагменты, как и при их индивидуальном решении. В результате анализа устной и письменной речи обнаружилось, что различие между речью одного человека и типичной беседой двух людей обусловлено чаще всего лишь акустическими особенностями голоса. Они практически неразличимы. Следовательно, вопрос о том, является ли внутренний диалог подлинным диалогом, не должен зависеть от его наиболее распространенного определения как разговора двух или нескольких лиц. Напротив, это определение диалога должно учитывать также существование внутреннего диалога как особой формы общения человека с самим собой. Признак «количество говорящих», таким образом, не может считаться абсолютно релевантным при различении монолога и диалога. Против него свидетельствует и наличие процессов монологизации и диалогизации речевого общения, в результате которых между «чистым» монологом и «чистым» диалогом возникают многочисленные промежуточные формы, например, «ложный диалог», образованный чередующимися монологами, или диалогизированный монолог, в ходе которого речь одного участника практически неотличима от общения двух людей.

В плане исследования внутреннего диалога как особой формы субъект-субъектного взаимодействия гипотеза о том, что диалогичность/монологичность не связана исключительно с количеством участвующих в общении, имеет принципиальное значение. Она позволяет предположить, что диалогичность определяется не наличием двух или нескольких реальных, фактических собеседников, а другим, более существенным моментом. Эта гипотеза, выдвинутая М. М. Бахтиным, была обоснована им в лингво-философских трудах «Проблемы поэтики Достоевского» и «Эстетика словесного творчества». В течение всей жизни Бахтин разрабатывал теорию диалога, стремясь охватить его лингвистические, философские и психологические аспекты. Но именно пристальное внимание к общению человека с самим собой, к внутреннему диалогу отличает ее от других теорий диалога.

Основу теории Бахтина составляет положение о диалогической природе сознания и самой человеческой жизни. Диалогические отношения, пишет он, «явление гораздо более широкое, чем отношения между репликами композиционно выраженного диалога, это почти универсальное явление, пронизывающее всю человеческую речь и все отношения и проявления человеческой жизни, вообще все, что имеет смысл и значение» [21, с. 49]. Диалогические отношения – предмет металингвистики. Но в то же время их нельзя оторвать от области слова, т. е. от языка как конкретного целостного явления. Язык живет только в диалогическом общении пользующихся им. Диалогическое общение и есть, согласно М. М. Бахтину, подлинная сфера жизни человека.

М. М. Бахтин полагает, что диалогические отношения возможны не только между относительно целыми высказываниями, но диалогический подход возможен и к любой значащей части высказывания, даже к отдельному слову, если оно воспринимается не как безличное слово языка, а как представитель чужого высказывания, т. е. если мы слышим в нем чужой голос. Поэтому диалогические отношения могут проникать внутрь высказывания, даже внутрь отдельного слова, если в нем диалогически сталкиваются два голоса [Ibid. 211–214].

Такое слово автор называет двухголосым и включает его в свою «абстрактную классификацию языка» наряду с одноголосым и объектным словом. Двухголосое слово характеризуется установкой на чужое, равноценное слово, реакцией на него. Чужое слово может включаться в речь говорящего или воздействовать на нее извне. Тенденция к внутренней диалогизации приводит к распадению двухголосого слова на два слова. В результате обратной тенденции происходит полное слияние голосов и возникает одноголосое слово, «прямое, непосредственно направленное на свой предмет слово», имеющее единственный смысловой контекст. Таким образом, диалогические отношения возможны и к своему собственному высказыванию в целом, и к отдельным его частям, и к отдельному слову в нем, если мы как-то отделяем себя от них, говорим с внутренней оговоркой, занимаем дистанцию по отношению к ним, как бы ограничиваем или раздваиваем свое авторство. Но ослабление или разрушение монологического контекста происходит лишь тогда, когда сходятся два равно и прямо направленных на предмет высказывания. Два равно и прямо направленных на предмет слова не могут оказаться рядом в пределах одного контекста, не скрестившись диалогически, все равно, будут ли они друг друга подтверждать или взаимно дополнять, или, наоборот, друг другу противоречить, или находиться в каких-либо иных диалогических отношениях [Ibid. 219].