Наталья Урванцева - Зеркало как принцип поэтики в русской детской литературе XX века

«– Что такое они говорят? Я пойду к водоему и погляжусь в него, и он скажет мне, что я красив.

И он пошел к водоему и поглядел в него, но что же он увидел! Лицом он стал похож на жабу, а тело его покрылось чешуей, как у гадюки» (49). Потеря внешней красоты заставляет задуматься Мальчика-звезду о красоте внутренней. Подобно мифологическому Нарциссу, героя сказки постигают несчастья. Осознав свои ошибки, Мальчик-звезда излечивается от нарциссизма и от околдованности своей красотой и возвращается на путь добра, жертвенности и сострадания, восстановив гармонию в своей душе. Автор использует в сказке евангельский сюжет о возвращении блудного сына. Найдя свою мать и отца, он получает прощение.

О. Уайльд в иносказательной форме сказки утверждает, что возвращение красоты возможно лишь через нравственные испытания, через творения добра в мире людей.

Тема самолюбования и замкнутости на своем «я» становится одной из важных в сказке Г. Х. Андерсена «Снежная королева». В сказочном саду женщины-колдуньи андерсеновская Герда слушает песенку цветка нарцисса, провозглашающего заботу только себе. Лейтмотивом этой песенки становятся слова: «Я вижу только себя!». Нарцисс вводится в сказку для противопоставления ему Герды, любящей других и жертвующей собой для других.

Мотив Нарцисса по-своему трансформировался в сказочной повести В. Н. Коростылева «Школа Снежной королевы». Герда встречает цветок Нарцисс с зеркальцем в волшебном поющем саду. Себялюбие, лживость, самолюбование – основные качества характера этого персонажа. «Прозрачный мой облик // И трепетный стебель – // Сама красота,// Возведенная в степень. // Прекрасно лишь то, / Что меня отражает,// Моя красота и меня поражает! // Собой любоваться – // Не прихоть, а принцип, Нарциссы прекрасны, // Особенно принцы!..» [60] Коростылев В. Н. Школа Снежной королевы. – М.: Книги «Искателя», 2002. – С. 32. . Лживый принц Нарцисс становится преградой на пути Герды.

Мифологический сюжет о Нарциссе использовала эпизодически в повести-сказки «Узник зеркала» Т. Ш. Крюкова. Беридар встречается в зазеркальном мире с юношей Нарциссом на берегу кристального озера. Он рассказывает Беридару о своей любви к водному двойнику:

«– Да, но он всегда молчит. Он прекрасен, как утренняя звезда. В целом свете нет никого совершеннее его, но он мучает меня и заставляет страдать. Я люблю его больше всего на свете, но он холоден и безразличен ко мне. Я хотел бы поговорить с ним, но он не отвечает. Я протягиваю руку, чтобы коснуться его, и он тут же убегает, оставляя меня страдать наедине. – По щеке юноши поползла слеза» [61] Крюкова Т. Ш. Узник зеркала. – М.: Астрель, АСТ, 2001. – С. 246. .

Субъект (Нарцисс) и объект (отражение) сливаются в сознании. Отсюда возникает одиночество, замкнутость, обреченность на нелюбовь к кому-либо, кроме себя. Трагедия Нарцисса в том, что он не может противостоять желанию слиться только с самим собой. Но в этом объединении есть одновременно и причина самоуничтожения.

«– Мне хорошо только там, где он. Я ни за что не расстанусь с ним. Нас разлучит только смерть, – заявил юноша, влюблено глядя на свое отражение» (247).

Параллельно с мифом о Нарциссе в повести-сказке появляется мотив эха. В одном из вариантов мифа рассказывается, как нимфа Эха, влюбившаяся в Нарцисса, была им отвергнута. От Эха остался только один голос. Она лишилась самой себя, превратившись в отзвук-эхо («слуховое» зеркало). Нимфа Эхо рассказывает Глебу о своей неразделенной любви к Нарциссу:

«– Он был холоден и безразличен. <���…> Он лишь твердил мне: «Уйди, ты никто». Мои подружки советовали выбросить его из головы, но разве я могла приказать сердцу? День ото дня я чахла, пока не исчезла совсем. Теперь я и впрямь никто. У меня остался лишь голос и имя – Эхо. <���…> Нарцисс, так зовут моего возлюбленного. Ты наверняка видел цветы, названные его именем. Они родились из его вздохов и слез и цветут ранней весной. Нарциссы так же изысканы, прекрасны и холодны, – сказало Эхо» (252–253).

В мифе о Нарциссе и Эхо «сплетены воедино три очень характерных мотива – двойничества, отражения и звучания/ говорения» [62] Золян С. Т. «Свет мой, зеркальце, скажи…»: (к семиотике волшебного зеркала) // Тр. по знак. системам. / под ред. Ю. М. Лотмана. – Тарту: Изд-во Тарт. гос. ун-та, 1988. – Т. XXII. – С. 33. – (Уч. зап. Тарт. гос. ун-та. Вып. 831). .

Эхо, отраженный звук, – «звуковой эквивалент зеркального отражения» [63] Вулис А. З. Указ. соч. – С. 52. . В сказке «Старое эхо» И. Фабаржевича Эхо становится одним из главных персонажей. Маленький Лисенок, никогда не знавший эхо, узнает, что это такое. Игра Старого Эха в прятки занимает воображение Лисенка. Папа Лис не верит своему сыну, ведь эхо похоже на «растаявшее облако»:

«– С эхом не поиграешь… – сказал Папа Лис, покрывая лаком резные ножки из красного дерева. – Ты ему: «Доброе утро!» И оно тебе: «Доброе утро!» Ты ему: «До свиданья», – и оно тебе: «До свиданья». Скучно!

– А мое Эхо говорит совсем по-другому: на «Доброе утро» спрашивает: «Как живешь?» [64] Фабаржевич И. Старое Эхо // Фабаржевич И. Сказки маленького лисенка // Дошк. образование. – 2001. – № 12 (60). – С. 2. .

В детском сознании обыденная реальность с помощью эха преображается и становится способом познания мира. Эхо – это своеобразная звуковая тень. Любая тень приравнивается к зеркальному отражению по способности повторять образ предмета, снимать с него моментальную синхронную копию.

Семантически с мифологемой двойничества связан мотив тени . Тень, как и отражение в зеркале, способна повторить образ человека или какого-нибудь предмета, снять синхронную копию. П. А. Флоренский в своих воспоминаниях пишет: «Тень, то удлиняющаяся, то становящаяся короткой, искажающая и гримасничающая, вытягивающая то нос, то ухо, разве она не воспринимается как самостоятельное существо? В тени чуялся мне какой-то двойник человека, какая-то его составная часть, в нем или при нем содержащаяся, но им не управляемая, имеющая в нем не подчиненную его воле силу и источник движения, а потому встающая, как призрак безумия. И у вещей – свои двойники, вкрадчивые, бесшумные, нарядные тени» [65] Флоренский П. А. Указ. соч. – С.174 .

Тень в народных представлениях подверглась мифологизации. Она осмысливатся как некая самостоятельная субстанция. В древности тень человека считалась его душой. А. Н. Афанасьев в монографии «Поэтические воззрения славян на природу» пишет о том, что тенью может завладеть нечистая сила. Утрата тени была равна утрате жизни. «Многие еще не решаются снять свой силуэт, основываясь на суеверной примете, по которой снявший с себя такое изображение должен умереть в течение года» [66] Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: в 3 т. – Репринт. изд., испр. – М.: Индрик, 1994. – Т. 3. – С. 214. .