Людмила Камедина - Текст в диалоге с читателем: опыт прочтения русской литературы в начале третьего тысячелетия

Возможных смысловых открытий гениального романа Пушкина может быть бесконечное множество, важно только при этом не выходить за пределы текста и не заниматься домысливанием, как это было принято в недавнем прошлом.

Возможные смысловые уровни к изучению романа Лермонтова, могут быть самыми разнообразными. Этот роман так же многогранен, как и пушкинский. В нем тоже возможно определить несколько уровней.

Психологический роман . Это уровень определяется постановкой вопроса в «Предисловии журнала Печорина»: История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа… (26, 51). Лермонтов пишет о сложности природы человека и многомерности структуры человеческой личности. Двойственность Печорина, о которой он нам заявляет, не результат столкновения с социальной средой, как это считают некоторые исследователи, а сложнейшие соотношения природно-физиологического и духовного начал. Характер физический зависит от наших нервов, обращения крови, а душа – другое дело, душа либо покоряется природе человеческой, либо борется со злом и побеждает его в себе, – так ставит вопрос Лермонтов. Печорин отвергает все уготованные ему судьбой социальные роли, пытаясь угадать свое «высокое назначение». В романе мы не видим его в сфере социальной, а только в частной, личной жизни, которая лучше открывает состояние души, здесь нет ограниченности социальных преломлений. Перед нами тоскующая душа. О чем же тоскует душа Печорина? По человеческим ценностям, которые он отверг как несостоятельные. Нет идеалов, веры, любви, дружбы, семьи, дома, где можно обрести приют, нет ощущения Родины, поэтому тянет все время за пределы ее и умереть хочется где-нибудь в Персии. Потеря ценностной ориентации «загоняет» Печорина в круг, из которого он не находит выхода. Внутри круга – смерть. По мнению Д. Овсянико-Куликовского, никакая другая, только « психологическая причина делает Печорина непригодным для службы, в нем душевное бессилие, это – натура резко эгоцентрическая» (27, 98-121). Ему кажется, что все создано для него и поэтому ни на минуту не может забыть о себе. Он склонен преувеличивать свою душевную значимость. Почему Печорин сделал несчастной Бэлу, Мери, Веру, Максима Максимыча, почему он вмешивается в жизнь людей и вносит раздор и хаос? Ответы Д. Овсяннико-Куликовский в своих психологических опытах предлагает искать в характере Печорина. Он в силу эгоцентричности поставил себя в центр Вселенной, поэтому определил себе кресло власти, управления и подчинения себе чужих жизней.

Профанация высшего смысла ведет Печорина к душевному прорыву за пределы земной неволи, к небесной отчизне, которая, пока это было мечтой, выглядела красиво: Тихо было все на небе и на земле, как в сердце человека в минуту утренней молитвы… все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять (26, 27). Затем противоречия в душе Печорина достигают такого накала, что душа сдается во власть Зла, и желание смерти становится неодолимым. Печорин разрывает плен земной жизни и устремляется за пределы бытия.

Печорин не только эпохальный тип, но и всевременной. Он возникает в любую эпоху, когда личность утрачивает ценностную ориентацию. И место Бога в душе занимает «другой».

Философский уровень романа ставит проблемы смысла бытия, личности и свободы, безграничной воли и традиций, рока, провидения и презрения к предопределениям судьбы. Итак, в центре романа альтернатива. С одной стороны – вера в рок. Отсюда игровое начало в жизни. Можно поиграть со смертью, если она еще не рядом, ибо уж как на роду написано, так и случится, целое небо со своими бесчисленными жителями… смотрит с участием, хотя немым, но неизменным!.. (26, 138). С другой стороны, – жизнь вопреки судьбе, иначе зачем же нам дана воля, рассудок? Лермонтов рисует две модели мира. Модель, где господствует случай, представляет серб Вулич, игрок. Он любит карты, ибо там тоже – случай. Мир – колода карт, вся жизнь – вопрос фортуны. Здесь можно быть храбрым. Другая модель – мир борьбы. Здесь тоже требуется мужество и уже упомянутый эгоцентризм. Бороться с Высшими силами бесполезно и небезопасно. Печорин – скептик и рационалист, ни во что не верит и во всем сомневается. Раз жизнь есть борьба, Печорин ищет деятельности. Высокое отсутствует в его душе, поэтому вся его деятельность мелкая. Украсть, а потом бросить Бэлу, позлить Мери, посмеяться, а затем убить Грушницкого, не подать руки Максим Максимычу, потому что настроение плохое и т. д.

Все, с чем соприкасается Печорин, разрушается, распадается. Он себя спрашивает, зачем он все это делает и толком ответить не может. Но ему это делать необходимо, потому что он выбрал путь борьбы. Видимо, это и составляет смысл его жизни – борьба со всем и всеми. На земле Печорин ограничен земным, традициями, а ему нужно властвовать, ему нужна безграничная свобода, поэтому он мечтает умереть. Смерть как призыв в небытие, к безграничной свободе. А результат? Ни небу, ни земле.

Роман нравственный , ибо ставит проблему нравственного долга. Печорин испытывается любовью к женщине и не выдерживает этих испытаний. История с Бэлой для него не более чем тривиальный сюжет (любовь европейца и восточной красавицы), при котором ему быстро делается скучно. Мери – женщина светского общества и тоже хорошо знакома Печорину, это любовь под контролем рассудка, скорее, игра, забава. Ундина для Печорина – женщина-враг. Но любопытство берет верх. Печорин любит бывать в пограничных состояниях между жизнью и смертью, он любит пощекотать себе нервы. Расплата приходит через Веру. Это единственная женщина – недоступная для Печорина, потому что она замужем и не хочет адюльтера. Вера – это наказание Печорину за смерть Бэлы, издевательства над Мери. Оттого он и упал на мокрую траву и как ребенок заплакал… душа обессилела, рассудок замолк… (26, 130).

Нравственность Печорина «перевернута», он циничен, коварен, хитер. Все, с чем он соприкасается, делается хуже. Так, добрый Максим Максимыч сделался упрямым, сварливым штабс-капитаном, Бэла и Грушницкий погибли, в Мери поселилась «ненависть», «встревожено спокойствие честных контрабандистов». Игра с понятием нравственности обостряется. В романе четыре убийства. Можно поставить вопрос о праве на убийство. Однако идет война и появляется равнодушие к убийству.

«Восток – Запад» в романе Лермонтова. На этот уровень указывает Ю. Лотман. Эта проблема не только романа, но и всего творчества писателя. «Весь комплекс философских идей, – пишет Ю. Лотман, – волновавших русское мыслящее общество в 1830-е гг., а особенно общение с приобретавшим свои начальные контуры ранним славянофильством, поставили Лермонтова перед проблемой, специфики исторической судьбы России… Своеобразие русской культуры постигалось в антитезе ее как Западу, так и Востоку» (6, 219–220). На данную проблему указывает и статья Б.Ф. Егорова «Славянофилы и Лермонтов» в «Лермонтовской энциклопедии». Ранняя попытка коснуться этой проблематики осуществилась в «Песне про царя Ивана Васильевича». Лермонтов обреченно писал как о «дряхлом Западе» («Умирающий гладиатор»), так и о «дряхлом Востоке» («Спор»).