Леонид Крупчанов - Н. В. Гоголь и Россия. Два века легенды

Другим интересом Гоголя после литературы была история. Она являлась, если можно так сказать, его второй специальностью, к которой он себя серьёзно готовил. Более того, не зная еще своих способностей в литературе, а после неудачи с поэмой «Ганц Кюхельгартен», сомневаясь в своих писательских способностях, он приступил к самостоятельной деятельности именно на ниве истории – адъюнкт-профессором истории Петербургского университета. Можно в связи с этим сделать вывод о закономерности его постоянного внимания к творчеству Н. М. Карамзина. В письме летом 1832 года И. И. Дмитриеву, известному литератору предыдущего века, из родной Васильевки Гоголь вспоминает «незабвенного» Карамзина, который ярко описал в своих очерках деревенский быт и природу, совсем в малороссийском духе. Позднее, в 1836 году, в своей большой критической статье «О движении журнальной литературы…», помещённой в пушкинском «Современнике», Гоголь отмечает выход в свет собрания сочинений Карамзина и сетует на то, что журналы не оценили в полной мере значения этого важного факта, отделавшись «пошлыми» фразами. В «Выбранных местах…» небольшую (тринадцатую) главу Гоголь так и обозначил – «Карамзин». Он одобрительно отзывается здесь о «Похвальном» слове Карамзину М. Погодина в Симбирске, в связи с открытием там в 1845 году памятника известному писателю-земляку и даёт высокую оценку его творчеству. Гоголь пишет, что Карамзин честно исполнил свой долг гражданина и равно почитаем всеми сословиями России. Цензура не мешала Карамзину говорить правду, которую при его чистой душе понимали и принимали все люди от царя до «последнего нищего». Карамзин-прозаик, по мнению Гоголя, уступал только Пушкину-стихотворцу. Для прозы Карамзина, вместе с тем, характерен своеобразный юмор; может быть, именно юмор был причиной того, что даже у Карамзина, человека «незлобнейшего и прекраснейшего душою», как полагает Гоголь, могли быть недоброжелатели. Карамзин не модный проповедник, а «независимый» писатель, не зарывший своё дарование, а «на данные ему пять талантов истинно принёс другие пять», как говорит Гоголь. Современные подражатели Карамзина, по мнению Гоголя, выглядят карикатурой на своего учителя – по своему мышлению, по приторно-сладкому стилю. В конце 1840-х годов Гоголь возвращается к Карамзину в своей «Авторской исповеди», не публиковавшейся при жизни автора. Он сравнивает здесь биографию Карамзина с историей своей жизни, отмечая, что Карамзину, «воспитавшемуся в юношестве», не пришлось, в отличие от Гоголя, переживать мучительную «внутреннюю историю» совершенствования, в результате которой центр его интересов переместился с проблем русского человека и России на вопросы, связанные с человеческой душой вообще. Как можно заметить, Гоголь одобряет творчество Карамзина именно за то, за что его упрекал Пушкин: за его неограниченные монархизм и консерватизм. В вопросах же художественного мастерства, языка и стиля Карамзина Гоголь и Пушкин единомышленники.

По приезде в Петербург Гоголь встречается с известным поэтом и баснописцем XVIII века И. И. Дмитриевым. О ласковом приёме «патриарха поэзии» он вспоминает в письме Дмитриеву из Васильевки в июле 1832 года. Гоголь пишет, что после этой встречи он, неизвестный и «не доверяющий себе» автор, «подрос на вершок». В письме Дмитриеву от 30 ноября, уже из Петербурга, извиняясь за опоздание, Гоголь сообщает о петербургских литературных новостях. Он называет Дмитриева «высокопревосходительством», свидетельствует о своём глубоком к нему уважении, подобно любому русскому человеку. В конце 1840-х годов, в главе XXXI (о русской поэзии) своей работы «Выбранные места из переписки с друзьями» Гоголь называет Дмитриева, наряду с другими русскими литераторами, поэтом, сблизившим литературный язык с народным, придавшим стихии языка лёгкость и свободу, при которых господство оды было заменено другими жанрами поэзии. И хотя Дмитриев не освободил русскую поэзию от светскости, он, как талантливый поэт, придал творчеству простоту в противовес напыщенным стихам бездарных подражателей Державину и Ломоносову. Как баснописец Дмитриев, по мнению Гоголя, уступает Крылову, создавшему совершенно новый жанр басни. Классифицируя поэтические жанры в своей «Учебной книге словесности…», Гоголь относит «Гимн Богу» Дмитриева к жанру оды, стихотворения «К младенцу», «Ах, когда б я прежде знала» – к жанру песни, «Ермака» – к жанру эклоги, «Модную жену» – к жанру повести.

В числе поэтов, составляющих славу русской литературы XVIII века, Гоголь всегда называет И. Ф. Богдановича. Он один из тех, кто благодаря своему «верному поэтическому чутью», ушёл от подражания французским образцам, обратившись к изображению русской жизни в простых, доступных народу формах.

Известный русский поэт и драматург XVIII века В. Капнист был другом семьи Гоголей, постоянно их навещал. В одном из своих первых писем из Нежина домой в январе 1824 года Гоголь сожалеет о его смерти. Он внимательно изучал поэзию и драматургию Капниста и в дальнейшем не упускал случая отметить какую-либо из черт его творчества. По мысли Гоголя, с уходом Державина, когда русская поэзия очутилась «на светском балу», только Капнист сохранил в своём творчестве «истинно духовное чувство» и «особенную онтологическую прелесть». Для примера Гоголь цитирует «Деревенский домик в Обуховке» Капниста:

Вместе с тем у Капниста-трагика при нравственной чистоте Гоголь отмечает «незнанье человека», а в комедии – «лёгкие насмешки, в отличие от комедий Фонвизина, где изображены «раны и болезни» общества. Эти оценки творчества Капниста относятся уже к концу 1840-х годов, когда вышли гоголевские «Выбранные места из переписки с друзьями». Он отмечает мелодичность стихов Капниста. В «Учебной книге словесности» Гоголь даёт жанровую классификацию стихов Капниста: оды: «Возношение души к Богу. Псалом 41», «Ода на истребление в России звания раба Екатериною Второю в 15 день февраля 1786 года», «Ответ Рафаэля певцу Фелицы», «России»; песни: «Уже со тьмою нощи», «Старость и младость», «Уныние», «Дни отрады, где сокрылись?», «С Миленой позднею порою»; антология – «Домик поэта в Обуховке», «Вздох», «На смерть Юлии».

Хорошо знал Гоголь творчество Я. Б. Княжнина. В 1827 году в Нежинском студенческом театре ставилась его пьеса «Неудачный примиритель, или без обеду домой поеду», о чем Гоголь сообщает в письмах домой и своему приятелю Г. И. Высоцкому зимой и весной 1827 года: «Ни один из провинциальных театров не годится против нашего», – хвастается он. Комедию Княжнина «Неудачный примиритель…» Гоголь цитирует, правда, не совсем точно, два года спустя в письме к А. С. Данилевскому: «Купидо сердца не подогнало лозою». Имя Княжнина Гоголь с уважением упоминает в ряду других писателей XVIII века.