Нина Корчагина - Михаил Лермонтов: тайны судьбы и творчества

Вокруг «печальной дуэли», унесшей жизнь поэта, длилось столько десятилетий молчание и ходило столько слухов: то Мартынов выполнял приказ царя, то стрелял не Мартынов, а кто-то из-за кустов, и вовсе не дуэль это, а убийство…

Слухи о том, что Лермонтов убит против правил, пошли по Пятигорску уже вечером 15 июля. И плац-майору Унтилову приходилось выходить на порог домика В. И. Чиляева (Чилаева), где квартировали Лермонтов и Столыпин, и уверять собравшихся, что это был честный поединок, а не убийство. Официальные лица говорили одно, а люди – совсем иное. Доподлинно было известно обеим сторонам только одно: Лермонтов не собирался стрелять в Мартынова. Как, впрочем и в де Баранта во время первой дуэли.

Стоя в белом мазаном домике, где провел свои последние дни Михаил Юрьевич, и вслед за ним глядя на макушку Эльбруса, представляла, как привезли его сюда на простой телеге слуги… Отчаяние отзывалось болью в сердце: неужели мы так никогда и не узнаем, что на самом деле произошло у подножия Машука 15 июля 1841 года?

К 150-летию гибели поэта были опубликованы материалы следствия и военно-судного дела, произведенных в 1841 г. Из них видно, как все, допрошенные следствием из так или иначе причастных к дуэли, пытались запутать дело. Особенно в показаниях секундантов и самого убийцы много разночтений, недоговорок, умолчаний… Князь А. И. Васильчиков, главный фигурант по делу и дольше всех проживший, все время намеренно путает детали, недоговаривает, а потом выдает «сенсационные подробности» «для потомков». До конца своих дней продолжает темнить и Н. С. Мартынов, так и не сказав правды ни о ссоре, ни о дуэли. Если они, конечно, были.

Да и все материалы следствия собраны наспех, с явным желанием угодить начальству. Дело, начатое 16 июля, закончено было 30 июля. Надо ли удивляться, что из его материалов не ясно, как был убит Лермонтов, сразу он погиб или умер позднее от раны, кто был секундантом, откуда поехали участники дуэли и в каком составе на место поединка.

Впрочем, рассмотрим все по порядку.

Вот что на допросе 17 июля 1841 г. в Пятигорске по поводу обстоятельств гибели Лермонтова показал князь Васильчиков: «…по данному знаку дуэлисты начали сходиться; дойдя до барьера оба стали; майор Мартынов выстрелил. Поручик Лермонтов упал уже без чувств и не успел дать своего выстрела, из его заряженного пистолета выстрелил я гораздо позже на воздух. Об условии стрелять ли вместе или один после другого не было сказано, по данному знаку сходиться каждый имел право стрелять когда заблагорассудит».

В беседе с редактором журнала «Русская старина» М. Семевским в 1869 г. князь так описывает дуэль: «Лермонтов все отшучивался (он его считал фанфароном, пустым кавалеристом). Я по лицу видел, что Мартынов убьет: „Посмотри на Николая Соломоновича. Это не шутка, стреляй“.

Лермонтов, прижимая правой рукой, вскинул пистолет на левое плечо, отвернулся и, презрительно улыбнувшись, покачал головой; это был его последний жест».

А в 1872 году князь Васильчиков вспоминает дуэль с другими подробностями: после сигнала Глебова к началу поединка «Лермонтов остался неподвижен и, взведя курок, поднял пистолет дулом вверх, заслоняясь рукой и пистолетом по всем правилам опытного дуэлиста. В ту минуту, и в последний раз, я взглянул на него и никогда не забуду того спокойного, почти веселого выражения, которое играло на лице поэта перед дулом пистолета, уже направленного на него. Мартынов быстрыми шагами подошел к барьеру и выстрелил. Лермонтов упал, как будто его скосило на месте, не сделав движения ни назад, ни вперед, не успел даже захватить больное место, как это обыкновенно делают люди раненые или ушибленные.

Мы подбежали. В правом боку дымилась рана, в левом – сочилась кровь, пуля пробила сердце и легкие».

Три версии, и впечатление, что речь идет о трех разных дуэлях. Правда, есть общая черта в этих вариантах – Лермонтов не стрелял даже в воздух. Об этом же свидетельствуют и убийца поэта, и Глебов, после убийства признавший себя единственным секундантом на этой дуэли.

Мартынов в тот же день, 17 июля, ответил на вопросы следователей так: «Я первый подошел на барьер: ждал несколько времени выстрела Лермонтова, потом спустил курок». А на дополнительные вопросы Пятигорского окружного суда 13 сентября 1841 г. – более подробно: «От сделанного мною выстрела он упал, – и хотя признаки жизни еще были видны в нем, – но уже он не говорил. – Я поцеловал его и тотчас же отправился домой, полагая, что помощь может еще подоспеть к нему вовремя».

На прямой вопрос следователя – стрелял ли Лермонтов, Мартынов ответа не дал.

Какая помощь? Ни врача, ни кареты… Впрочем, дрожки, если верить секундантам, были, на них приехал к месту дуэли М. П. Глебов.

Эти же вопросы были предложены и Глебову в первый день следствия. Он писал: «После первого выстрела, сделанного Мартыновым, Лермонтов упал, будучи ранен в правый бок навылет, почему и не смог сделать своего выстрела».

Интересно первое донесение в Ставрополь полковника А. С. Траскина, начальника Штаба командующего войсками Кавказской линии и Черномории П. Х. Граббе от 17 июля о дуэли: «Лермонтов сказал, что он не будет стрелять и что он подождет выстрела Мартынова. Он жил только 5 минут и не смог произнести ни одного слова». Об этих пяти минутах жизни поэта пишет по горячим следам в частном письме своей дочери на границу и Е. Верещагина.

Даже при беглом чтении материалов следственного дела бросаются в глаза разночтения у секундантов, и убийцы, и официальных лиц, что, естественно, вызывает недоумение у читающего эти материалы. Посмотрим, как участники дуэли отвечают и на четвертый вопрос следователей: кто и как добирался до места поединка.

Вот что говорит Н. С. Мартынов: «Лермонтов и Васильчиков ехали верхом. Глебов на дрожках, я же выехал раньше». Если ты выехал раньше, как мог видеть, кто с кем выехал? Может, они встретились в пути?

М. П. Глебов: «Мартынов, Васильчиков и Лермонтов – на верховых. Лермонтов на моей лошади, я на беговых дрожках». Ехали вчетвером. Можно задать вопрос и Глебову: почему Лермонтов ехал на его лошади, когда у него было две своих?

А. И. Васильчиков: «Лермонтов и я верхом.

Проводников не было». Позже он напишет, что Лермонтов «ехал на беговых дрожках маленьких, я верхом». Поди разберись, кто ехал и на чем.

Путаются в показаниях потому, что придумывают ответ на ходу. Подтверждение этому находим в переписке подсудимых. Глебов старательно инструктировал находящегося в заключении Мартынова: «… прочие ответы твои согласуются с нашими, исключая того, что Васильчиков поехал со мной; ты так и скажи. Лермонтов же поехал на моей лошади – мы так пишем. Не видим ничего дурного с твоей стороны в деле Лермонтова тем более, что ты в третий раз в жизни своей стрелял из пистолета; второй, когда у тебя пистолеты рвало в руках и это третий. Надеемся, что ты будешь говорить и писать, что мы тебя всеми средствами уговаривали. ты напиши, что ждал выстрела Лермонтова».