Мария Ганькина - Грамматическая аптечка. Неотложная помощь в правописании

Его всё же отправили. Известия доходили такие: получает там какие-то «пятёрки», «пораньше» вернуться не хочет, ему там якобы хорошо. А я, к стыду своему, надеялась, что ему там скучно будет… На новогодний спектакль к нам не пришёл. Ну, думаю, «позарастали стёжки-дорожки». Придётся всё начинать с нуля…

Но нет. Гляжу, оклемался недели через две. Появились глаза. Потом улыбка. Откуда? А попал с корабля на бал. Мы затеяли (с подачи Вячеслава Михайловича) каллиграфический журнал. Пишем Козьму Пруткова. Вдруг Пашка:

– Дайте мне ещё одну афоризму написать!

– Ещё?!

Корифеи кинулись к Пашкиной парте – смотреть. Такие дела… А Санёк в «распоясанный» период своей жизни (скорбные взгляды дев) вызвал народное восхищение тем, что начал писать по-каллиграфически в тетради по русскому языку, да ещё фломастерами всех цветов. На этом он не остановился и постепенно охватил каллиграфией тетрадки по всем предметам, даже по математике!

Почти все так или иначе переболели этой заразой: кто диктанты писал с каллиграфическими наворотами, кто – письмо бабушке в Оренбург.

(Письмо Оли С. любезно предоставлено её ошарашенным папой, срочно отксерокопировано и только после этого благополучно отправлено бабушке. Кстати, Оля – новенькая, и вживалась в нашу каллиграфию долго и трудно).

Личная переписка велась таким же манером. Как-то раз с пола я подобрала пустой самодельный почтовый конверт с довольно изысканной надписью.

«Каллиграфия» стала узнаваться повсюду: на вывесках магазинов, на этикетках товаров, на обложках книг, на стендах Дома-музея Васнецова, на надгробных плитах в Донском монастыре, на иконах, в тетрадках по физике: «Ой, смотрите, каллиграфия!!!»

А тишайший Саша П., новенький, – его в первый раз заметили как раз на каллиграфии! Разбирали неподписанные работы: где чья.

– Это Сашки! Не видишь, как красиво?! (Это реплика Веры. А её мнение в этом деле что-нибудь да значит.)

Книжку тут нам подкинули любопытную – «Письмовник» профессора и кавалера Николая Курганова. Сборник анекдотов XVIII века.

Уж как они старались, чтоб им было смешно! Увы. Зато после XVIII века Козьма Прутков пошёл на ура. Они смеялись даже на афоризм «Специалист подобен флюсу: полнота его одностороння»!

Тексты из «Письмовника» и Козьмы Пруткова писали для издания в классном журнале «Ижица» под диктовку разных «диктофонов». «Письмовник» транслировался на всех. А вот с Прутковым вышло иначе. Чтобы как можно больше «плодов раздумий» попало на страницы журнала, каждый получил свою «афоризму» и продиктовал её соседу.

Только в этой работе приоритеты были расставлены правильно: прежде всего – нажим и наклон (или отсутствие наклона – в кириллице). Многие понимали, что без нажима и наклона им в журнал не попасть, но ничего с собой поделать так и не смогли: выдержать стиль до конца оказалось нелегко. Их бескорыстный труд (только красоты ради) побудил меня издать почти все написанные экземпляры одних и тех же текстов. Читатель, прочти их как разные!

В классном литературно-каллиграфическом журнале «Ижица» много разных историй, сочинявшихся в течение полугода и проживавшихся на уроках литературы, чтения, риторики и каллиграфии.

Автор – Ксюша Лысенко (9 лет). Переписчик – Таня Романова (10 лет)

Автор у них – один, переписчик – другой. «Свяжитесь глазами с “разведчиком” (случайным партнёром) и обменяйтесь тетрадками (с сочинениями)», – так автор и переписчик нашли друг друга.

Десять человек из пятнадцати не сломались и довели дело до конца. Переписчику надо было из четырёх освоенных шрифтов выбрать один – подходящий к жанру сочинения. Ну, тут сыграли свою роль и личные пристрастия. Но глядите-ка, русские народные сказки оказались переписаны «кириллицей». Романтическая история про грустного принца Червяка и его царство Яблоко – готическим «маноле». А вот бытовая история про червяка, который отправился погостить к соседу в Листовку, вернулся в свою Грушовку – а дом разорён, и червяк умер от отчаянья, – оказалась переписана мужественным шрифтом по прозванию «старичок».

Автор – Вера Лысенко (8 лет). Переписчик – Ксюша Лысенко (9 лет)

Именно за эти полгода мои ученики сделали большой скачок в грамотности. Им пришлось много переписывать. Но как это переписывание отличается от переписывания в тетрадь упражнений по русскому языку! Каждое слово было в маске, и потому так хотелось под неё заглянуть. Поменялся угол зрения. Самое обычное слово, тысячу раз слышанное, вдруг становилось ещё и видимым.

Именно в этот период на меня обрушилась лавина сладостных вопросов: «Мария Владимировна, а какой в этом слове корень? суффикс? а это что – приставка?» – и так далее. Включился механизм «ночного ви́дения», всматривания, задержки зрения, при посредстве которого накапливаются наблюдения над языком и который потом, в свою очередь, включает интуицию.

У человека с так называемой врождённой грамотностью этот механизм ви́дения (оппозиция «слух – зрение») таинственным образом включается в раннем детстве, как только он выучивается читать. Чем больше он читает, тем менее одиноким становится для него слово. Оно больше не болтается щепкой в безбрежном океане речи, а постепенно обзаводится родственниками и приятелями, вкусами и привычками. В голове маленького человека подсознательно протекает сложнейшая классификационная работа. Слово (словосочетание, предложение), отнесясь к какому-либо классу явлений и подчиняясь его законам, обзаводится определённым образом жизни, манерой поведения. И становится уже невозможным написать его иначе, чем увидел в тексте… Наивно?

Но я верю, что кому-то этот механизм ви́дения ещё не поздно включить.

Завалинка – это такое место, куда выходишь, чтобы прочесть своё сочинение. Попросту стул на сцене, то бишь у доски. Это место мне кажется замечательным. Все истории из наших классных литературно-каллиграфических журналов прочитывались на завалинке. Это были уроки чтения, русского языка, стилистики, литературного мастерства и чистописания одновременно. И тот самый механизм ви́дения включался ещё как! А Андрей и Оля именно на завалинке и выучились по-хорошему читать.