Анна Малоземова - История Странноприимного дома

Со дня открытия Странноприимного дома прошло всего два года, но уже увидел свет первый официальный отчет о его работе. Однако вскоре деятельность заведения на пользу общества должна была прекратиться из-за вражеского вторжения.

Уже через восемь месяцев работы «странноприимницы» «Московские ведомости», обязанные публиковать ежегодный отчет о деятельности Дома, сообщали москвичам, насколько успешно оказывают помощь в недавно открытом графом Н. П. Шереметевым учреждении: «Для надлежащего сведения обществу о благоуспешности сего заведения прилагается здесь краткая выписка, сколько со дня открытия Дома Странноприимного в течении осьми месяцев, то есть с 23 июня минувшего года по 24 сего февраля, содержалось в богадельне людей, коли-кое число лиц поступило в больницу.

1. В богадельне сего заведения довольствовано было жилищем, пищею, платьем и всяческими потребностями разного состояния гонимых судьбою престарелых и неизлечимых: мужчин 64, из них умерло 6, уволено по приискании мест 4, выключено 6. Женщин 54, из них выключено 4. Затем к 24 февраля налицо богадельных обоего пола состоит 98 человек.

2. В больнице безденежно лечимы были всякого звания и возраста бедных мужчин 93, женщин 108. Из числа их умерло – мужчин 8, женщин 6. Выздоровело – мужчин 66, женщин 81. Затем к 24 февраля налицо больных состоит 40 человек».

6 и 18 июля 1812 года, спустя менее месяца после начала военных действий, в России вышли правительственные манифесты о наборе в народное ополчение по 16 губерниям. Более всего ряды волонтеров пополнились за счет жителей Москвы и Московской губернии (на 100 душ мужского населения здесь приходилось 10 добровольцев). Сотрудники Московского архива коллегии иностранных дел, одним из руководителей которого являлся главный смотритель Странноприимного дома Алексей Федорович Малиновский, также стали просить об увольнении «на время от дел архива для вступления во внутреннее ополчение Московских внутренних сил». 14 августа архиву разрешили отпускать в народные войска «желающих и служащих без жалования, без коих обойтись может».

Присутственные места собирали казенное имущество, чтобы подготовить его к вывозу из Москвы. Монастыри и церкви отправляли за пределы города всю утварь, какую возможно было спасти.

Федор Васильевич Ростопчин

22 августа Малиновский объявил совету Дома, что по ордеру главнокомандующего Федора Васильевича Ростопчина ему дано поручение отправиться с архивом во Владимир. Вместе с государственными бумагами снарядили деньги и документы Дома и церковное убранство храма Живоначальной Троицы. В день Бородинской битвы – 26 августа – архив уже находился в городе Покрове Владимирской губернии, 27 августа прибыл во Владимир. Выполнение своих обязанностей по управлению Домом главный смотритель доверил первому помощнику Соймонову.

В августовские ночи, «которые в то время были светлые, – вспоминал ушедший в ополчение переводчик архива Михаил Евреинов, – тянулись большие обозы, на которых начали вывозить сокровища, ризницы и царские драгоценности, также достопамятные бумаги из Архива Иностранных дел».

В тот же день, когда Малиновский объявил о необходимости отъезда, проходило одно из последних собраний совета Странноприимного дома. В журнале заседаний от 22 августа было записано:

«Совет Дома Странноприимного, имев разсуждение, по примеру прочих присутственных мест, о мерах, какие бы принять в случае несчастном и в опасности от неприятеля, определил:

1) Имеющиеся под бельэтажем темные подвалы закласть кирпичом, положив там железный сундук с деньгами и что есть лучшего.

2) Дела и книги нужнейшие, уложив в сундук, туда ж поставить.

3) Чиновникам подлинные пашпорты и аттестаты поручно выдать для лучшего охранения.

4) Каждому из живущих в Доме позволить в те замуравленные подвалы ставить лучшее свое имущество в сундуках с надписью, кому что принадлежит.

5) Здоровых богаделенных отослать к родственникам и благодетелям, у кого известно, что таковые есть, а слабых и увечных оставить.

6) На случай, если необходима будет оборона против неприятеля, купить немедленно тридцать пик и раздать в свое время рабочим и прислужникам, могущим владеть оружием.

7) Сундук, где священником уложена утварь: два евангелия, два креста, дароносица, два кадила, три потира с прибором, ковш и ложка, отправить (и отправлено) с главным смотрителем при делах архива иностранной коллегии, во Владимир препровождаемых.

8) Из числа наличных денег отдать пять тысяч рублей (и отданы) главному смотрителю за казенною печатью на сохранение и для доставления оных в Москву, когда от него востребуются».

В конце августа Новинский и Смоленский бульвары запрудили телеги с ранеными солдатами. В Доме приготовили 25 дополнительных мест для нуждающихся в помощи бойцов.

31 августа совет Странноприимного дома собрался в последний раз (следующее заседание откроется лишь спустя четыре месяца), к Москве уже приближалась французские полки. Члены комитета приняли решение о роспуске призреваемых: «…Больным и богаделенным объявить о выдаче их билетов, чтобы они каждый находили себе пристанище. Ибо, по случаю нынешних обстоятельств, Дом содержать их не может».

По слухам, некоторые богаделенные спаслись от нашествия в имениях графа Шереметева, где и жили до тех пор, пока Наполеон не оставил Москву.

До сдачи города оставались считанные дни, а многие москвичи все еще не покидали жилищ, до последнего надеясь на благоприятный исход. Так, автор «Истории государства Российского» Николай Михайлович Карамзин выехал из Первопрестольной 1 сентября – за несколько часов до вступления Бонапарта в Москву. Кстати, по окончании войны знаменитый писатель не однажды будет принимать экзамены у молодого графа Дмитрия Николаевича Шереметева и сделает запись в дневнике о том, что всегда с неизменным удовольствием видит и слушает юношу.

Огонь московских пожаров не пощадил огромную коллекцию книг, собранных историографом за всю жизнь. К счастью, рукопись знаменитой летописи осталась невредима. «Вся моя библиотека обратилась в пепел, но История цела», – сообщал о происшествии мыслитель.

Вечером 7 сентября Николай Николаевич Бантыш-Каменский (историк, оказавший огромную помощь Карамзину в написании «Истории», а также наставник Алексея Малиновского) получил предписание владимирского губернатора А. Н. Супонева перевезти архив в Нижний Новгород. Туда же направлялось множество присутственных мест. Через девять дней, 16 сентября, документы были уже в Нижнем.