Лана Роговская - Смерть у дольмена

Маруся навсегда запомнила это томительное свинцовое ожидание и потом – свою огромную радость, когда санитарка влетела в операционную с результатом гистологии и громко сообщила:

– Всё о’кей! Доброкачественное!

После той операции Маруся стала другой. Серьёзнее, что ли… Как-то целеустремлённее.

Она ходила не только к врачам, но и к бабкам, экстрасенсам, батюшкам, пыталась заняться аюрведой. Постилась, молилась, искала способы забеременеть. Как-то прочитала истории своей фамилии о неком проклятии, которое должно пресечь исуповский род. Опять расстроилась…

Некоторое время назад она наконец встретила своего мужчину, Саймона Янинга. Он ещё в детстве с родителями уехал в Великобританию, теперь жил там и был подданным Её Величества. Имел свой компьютерный бизнес. Как принято там, в Англии, он долго не женился. Когда они встретились с Марусей на свадьбе у друзей, ему было уже сорок шесть.

– Мариночка, я тебя ждал всю жизнь. Ты – моя женщина, – сказал он ей в первый же день их знакомства.

Теперь они пытались обследоваться и лечиться от бесплодия вместе. Этот диагноз ей был выставлен изначально, но со временем слегка изменился и звучал как «бесплодие неясного генеза». В переводе с научного языка это означало, что болезней никаких не обнаружили, и почему у Маруси нет беременности, врачи просто-напросто не знают.

– Мариночка, надо делать операцию, о которой говорят доктора, – сказал ей муж пол-года назад. – Видишь, у меня всё хорошо по анализам. Значит, дело всё-таки в тебе. Пусть сделают лапароскопию.

– Я боюсь, операция всё-таки. Наркоз. Мне уже и так полгруди оттяпали. Врачам только попадись… – сомневалась Маруся.

Потом она всё же решилась и предложенную операцию сделала. К счастью, осложнений, которых она так боялась, не случилось. Но врачи сказали: «Никакой патологии у вас нет. Операция была диагностической, лечебного вмешательства не потребовалось. Ищите причину бесплодия в себе».

Маруся совсем пала духом: «Ну что же делать? Обратиться к китайской медицине? В монастырь пойти? В Тибет податься?»

Она попробовала ставить китайские иголки, даже ездила в Китай. Но каждый новый месяц продолжали поступать грустные вести об отсутствии беременности.

– Понимаешь, Алёнушка, я теперь чувствую себя, как та попрыгунья Стрекоза в известной басне, – Маруся пригорюнилась, потирая свой высокий белый лоб. – Получается, что лето красное пропела, оглянуться не успела, как зима катит в глаза… А ведь мне уже скоро сороковник.

За разговором подруги выпили почти по литру эля. Однако даже замечательный ирландский напиток не поднял им настроения.

– Хоть в дольмен иди плакаться! – грустно улыбнулась она Алёне, когда закончила свой рассказ.

– Кто знает? Может, и в дольмен… – задумчиво произнесла Алёна. – Только мне кажется, оплодотворение в пробирке как-то более надёжно и понятно. Чего тут бояться? У нас многие его теперь делают…

– Я думаю над этим. И Саймон тоже готов. Вот одно дельце ещё проверну и, пожалуй, пойду делать ЭКО.

Бездонный купол иссиня-чёрного неба расцвёл мириадами созвездий.

«В Москве такого неба не бывает, – подумалось Водопьянову. – А может, дело в другом? В детстве мы часто смотрим на небо, но зрение избирательно: подмечает только яркие звёзды. А теперь, когда ты повидал и пожил, уже смотришь более внимательно и видишь то, что ранее было скрыто от глаз».

Старый сыщик вздохнул и вернулся с огромного балкона в комнату, чтобы взять очки прицельнее взглянуть на звёзды. Его номер в модном санатории «Лаго-Неро» был светлым, современным. Большое пространство его не давило, как обычно. Василий Фёдорович пересёк комнату, вышел в прихожую и порылся в нераспакованном чемодане, разыскивая очки. Надел, вышел опять на балкон.

Небо действительно было необычным, каким-то глубоким и объёмным. Он постоял, вдыхая вкусный воздух предгорного плато. Этот воздух за один только день напитал его насквозь запахами цветущих деревьев, сирени, остатков черёмухи.

«Ну, куда я поеду один? – ещё вчера он стоял посреди своего дома в Подмосковье и жаловался жене: – Могла бы и раньше сделать свои дела!» Ему, заместителю начальника МУРа, выдали путёвку в санаторий на Кавказе неожиданно. Под его руководством некоторое время назад было раскрыто громкое, нашумевшее в прессе преступление. Расследование контролировалось в самых верхах, дело было тяжёлым и запутанным. Он устал и вообще-то подумывал о заслуженной пенсии, даже заикнулся об этом руководству. Сослался на возраст, старые раны… Однако начальство и слышать не хотело о его уходе.

– И не думай даже! – засмеялся генерал Киреев. – Мы тут без тебя пропадём. Ещё смену себе не подготовил. Подправь здоровьишко и снова в строй!

Полковнику через день после этого разговора позвонили из реабилитационного центра МВД и сказали, что есть путёвка в хорошее место. Как поощрение за отличную работу. Незамедлительно дают отпуск. С начальством вопрос согласован.

– От таких предложений не отказываются, – настойчиво произнёс в трубку женский голос. – Вам обязательно нужно восстановиться после нагрузок.

– М-м-м… я подумаю, – попытался отложить непростое решение Василий Фёдорович.

– Думайте до завтра, я перезвоню, – строго сказала женщина и положила трубку.

«Что тут думать? Собирайся и езжай! А я приеду прямо в Сочи, отпразднуем свадьбу Кахно и вернёмся вместе в санаторий», – быстро отреагировала жена Люба, когда он сообщил ей о путёвке. Они были приглашены на свадьбу к друзьям, которые через несколько дней выдавали замуж дочь-москвичку за парня из Сочи.

Благодаря жене вопрос был решён. Сейчас подходил к концу первый день его пребывания в санатории.

Комнату ему выделили просторную и красивую, врач встретила приветливо и сразу назначила необходимые процедуры. Уже в полдень вежливая медсестричка успела сделать полковнику успокаивающий массаж, после чего он проспал часа полтора. А вечером, когда Водопьянов решил прогуляться по ухоженной территории здравницы, то услышал звуки скрипки. Какая-то знакомая мелодия мягко и плавно плыла среди вековых деревьев и цветущих кустов. Он пошёл на звук и увидел сквозь стекло летнего кафе красивую блондинку на небольшой сцене. Она была в декольтированном синем платье, с высокой причёской и с инструментом в руках. Мелодия закончилась, раздались аплодисменты людей, сидящих за столиками с горящими свечами. Девушка на сцене детским голоском рассказывала что-то бесконечно милое о своём, о музыкальном, называя инструмент «скрипочкой». Затем вокруг кафе снова разлилась удивительная животворящая музыка.