Павел Гуревич - Основы философии

Стремление к осмысленному и целостному миропониманию – одна из глубинных потребностей человека. Он старается воссоединить элементы своего социального опыта. Ему свойствен интенсивный запрос на развернутое, связное, целеустремленное сознание. Только оно способно быть ориентиром общественной и индивидуальной жизни. Обосновывать идеалы. Выражать одухотворяющие истины.

Истории известны крупные идейные движения, политические и прогрессивные течения, эпохи общественных преобразований. Однако никогда за всю историю человечества идеи, убеждения и ценности людей не оказывали столь значительного воздействия на социальную практику, как в наши дни. Передовые социальные идеи играют все возрастающую роль в общественной деятельности, в управлении социальными процессами.

Человек обладает способностью не только отражать красоту, но и творить ее. В этом смысле искусство является «человековедением». Художник мыслит в образах. Эти образы носят в себе печать красоты и, кроме того, эмоционально насыщены. Художественный образ – не просто познанная и реализованная в чувственно-конкретных образах реальность, а уникальная конструкция творческого воображения художника.

От Платона до Толстого искусство обвиняли в возбуждении эмоций и в нарушении тем самым порядка и гармонии нравственной жизни. Поэтическое воображение, согласно Платону, питает наш опыт печали и наслаждения, любовные утехи и гнев, орошая то, чему надлежало бы засохнуть. Шекспир никогда не строил эстетических теорий, но он не рассуждал отвлеченно о природе искусства. Однако в единственном отрывке, где он говорил о характере и функции драматического искусства, особое ударение сделано на этом пункте. «Цель (лицедейства) как прежде, так и теперь, – объясняет Гамлет, – была и есть – держать как бы зеркало перед природой: являть добродетели ее же черты, спеси – ее же облик, а всякому веку и сословию – его подобие и отпечаток» [11] Шекспир У. Гамлет // Полн. собр. соч. В 8 т. Т. 6. С. 75. .

Но образ страсти – это не сама страсть. Поэт, представляющий страсть, не заражает нас этой страстью. В шекспировских пьесах мы не заражаемся честолюбием Макбета, жестокостью Ричарда III, ревностью Отелло. Мы не находимся во власти этих эмоций, мы смотрим сквозь них, мы, кажется, проникаем в их подлинное естество и сущность. В этом отношении теория драматического искусства Шекспира – если у него была такая теория – полностью согласуется с концепцией изящных искусств у великих художников и скульпторов Возрождения.

Драматическое искусство раскрывает нам новые перспективы и глубины жизни. Оно дает знание о человеческих делах и судьбах, человеческом величии и нищете, в сравнении с которыми наше обычное существование кажется бедным и тривиальным. Каждый из нас неясно и смутно чувствует бесконечные возможности жизни, которые молчаливо ждут момента, когда они будут вызваны из дремоты в ясный и сильный свет сознания. И это как раз не степень заразительности, а степень усилия и яркости, которые и суть мерила достоинства искусства.

Катарсический процесс, описанный Аристотелем (384–322 до н. э.), предполагает не очищение или изменение характера и качества самих страстей, а изменение в человеческой душе. Через трагическую поэзию душа обретает новое отношение к своим эмоциям. Душа испытывает эмоции жалости и страха, но вместо того, чтобы ими взволноваться и обеспокоиться, она находит состояние мира и покоя. На первый взгляд это кажется противоречием. Ибо эффект трагедии, как показал Аристотель, – синтез двух моментов, которые в реальной жизни и практическом опыте исключают друг друга. Высшее напряжение нашей эмоциональной жизни осознается в то же время как то, что дает успокоение. Мы переживаем страсти, чувствуя весь их диапазон и высшее напряжение. Однако попадая в сферу искусства, оставляем позади себя как раз гнет, сильное давление наших эмоций, и притом этот гнет способен наделить умением управлять страстями зрителя. При восприятии произведений искусства наши эмоции не властвуют над нами, и мы не поддаемся нашим эмоциям.

Есть на свете люди, чей духовный опыт подсказывает: существуют некие запредельные, трансцендентные [12] Трансцендентный – религиозный и философский термин, обозначающий то, что находится за пределами человеческих чувств и разума. силы. Такие люди верят в Бога, который принял страдание за человечество. Порой в душе человека рождается ощущение непосредственной близости к Божеству, возможности прямого общения с Ним. Верующий молится в надежде, что Бог слышит его просьбу. У такого человека накапливается опыт, который помогает ему жить, преодолевать жизненные трудности. Эти люди убеждены в том, что тайна человеческой жизни сопряжена с особым, божественным предназначением.

Но у многих такого религиозного опыта нет. Они полагают, что мир возник сам по себе, без вмешательства надличностных сил. Эти люди ищут духовные опоры, не связанные с Богом, прежде всего в самом человеке, раскрепощении человеческого сознания, грандиозном творчестве людского рода. Говорить с ними на религиозные темы почти бессмысленно: душа ничего кроме скепсиса не рождает. Получается странный разговор: ты ему про Фому (Бог есть!), он тебе про Ерему (Бога нет!).

Религия – неотъемлемая часть культуры. Миллионы людей испытывают потребность в религиозных чувствах, религиозной жизни. Никакими средствами невозможно и не нужно истреблять веру людей в Бога, хотя такие попытки в истории человечества были.

Что такое религия как феномен человеческой культуры? Какими вопросами занимается религиоведение? В чем отличие философии религии от теологии? Как многобожие сменилось единобожием? Каковы основные черты язычества? В чем смысл учения Будды? Как родилось христианство и почему оно имеет всемирно-историческое значение? В чем смысл мусульманства? Как возникла религия? Каковы функции религии в обществе и какова ее структура?

Люди давно пытались понять столь загадочный, одновременно возвышающий и устрашающий феномен – религию. Действительно, что заставляет людей верить в то, что они никогда не видели и не ощущали? Почему богов так много? Когда человек начал творить богов? Или человечество изначально явилось в этот мир верующим и лишь значительно позже засомневалось в своей вере? Подобные и другие вопросы волнуют многих, в том числе и определенную группу специалистов, которые избрали религию предметом своих специальных размышлений.

На протяжении столетий философия и религия находятся в союзе или противостоят друг другу. Они существуют рядом, сначала в мифах и картинах, затем в теологии в той мере, в какой философия выступает в обличье теологии, так же как в других случаях философия являет себя в обличье поэзии и большей частью в обличье науки.