Евгений Кузин - Системная теория жизни. Кибернетика живого

Таким образом, для адекватного анализа проблемы необходимо параллельно рассматривать не одну, а две дуальности: «живое/неживое» и «живое/умершее», стремясь понять, что в составляющих этих дуальностей оппозиционно, а что, наоборот, их объединяет. Эти рассуждения не простая трата времени. Даже при отсутствии однозначного ответа на эти вопросы, сам факт рассуждений на эту тему весьма полезен, поскольку привлекает наше внимание к тому, о чем мы обычно говорим, не задумываясь, над тем, что говорим, небрежно используя при этом одни и те же термины в разных, иногда даже противоположных значениях (так, например, мы можем использовать термин «мертвый» как относительно умершего человека, так и относительно «бездушного» камня, но ведь это совсем не одно и то же!)

Начнем с дуальности «живое/неживое». Прежде должен быть поставлен вопрос: откуда проистекает исходно принимаемое, но ничем не обосновываемое убеждение, что в этой дуальности могут существовать только полярные оценки: «живое» и «неживое»? Такое утверждение не может быть принято за аксиому. Ведь разделение живое/неживое – это просто частный вариант дискретизации, которую мы осуществляем с целью выделения из непрерывности качественно отличных друг от друга фрагментов действительности, чтобы легче было строить процесс рассуждения. При этом чем грубее дискретизация, тем яснее и проще процесс рассуждения. Именно поэтому мы осознанно или непроизвольно стремимся к его упрощению, облегчающему принятие решения. Но слишком большое огрубление неизбежно приводит к потере ряда нюансов, среди которых могут быть существенные, качественно влияющие на понимание сути процесса и, естественно, на принимаемые в результате его решения. При этом априорно принятый уровень дискретизации твердо закрепляется в сознании рассуждающего субъекта, отпечатываясь в нем в виде соответствующих стереотипов понятий, и не позволяет (точнее затрудняет) переход на другой уровень дискретизации в процессе рассуждения.

Рассмотрим с этих позиций первую оппозицию: «живое/неживое». СТЖ исходит из того, что не существует резкой границы, разделяющей неживое и живое. Между ними лежит переходная (« серая») зона, внутри которой (в каждой ее части) имеются основания как для одного, так и для другого вывода, соответственно повышающиеся или понижающиеся при приближении к границам зоны (одна граница, за которой находится «несомненно живое», другая, за которой находится «несомненно мертвое»). В качестве иллюстрации к сказанному можно привести переходные состояния между днем и ночью – процессы рассвета и наступления сумерек. Безусловно, глубокой ночью любой наблюдатель скажет, что, несомненно «не рассвело», «темь непроглядная» и т. д. Совершенно ясно, что в разгар дня каждый скажет, что, несомненно «давно рассвело», «полностью светло» и т. п. Однако, между этими двумя однозначно определяемыми, по сути, терминальными, состояниямилежит промежуточная «сумеречная» или « серая» зона, когда выводы разных наблюдателей о состоянии светового дня могут быть разными . Такими же однозначными будут выводы об отношении к жизни, двигающейся собаки (живая!) и металлического стержня (конечно, неживой!): потому что это убеждение подавляющего большинства, принимаемое за истину без доказательства. Однако между терминальными состояниями жизнь/нежизнь существует ряд переходных стадий , характеризующих ряд промежуточных состояний «серой» зоны. При этом при дискретном выделении этих стадий разные наблюдатели в общем случае могут сделать разные выводы в зависимости от используемых ими для этой оценки критериев, безусловно, субъективных и большей частью нечетких, и вследствие этого по-разному охарактеризовать эти стадии в аспекте «живое/неживое». Доказать, что кто-то из них прав, и невозможно, поскольку каждый из них использовал свои субъективные и далеко не всегда осмысляемые критерии.

При обозначении выделяемых стадий дополнительные сложности создает категоричность привычной для нас терминологии, используемой как в повседневной жизни, так и в науке. Эта терминология, укоренившаяся в нашем сознании, заставляет нас все «видеть» только в «черно-белом» представлении. Одни термины обычно употребляются только для характеристики живых сущностей, другие – только для характеристики неживых. Использование же этих терминов для характеристики сущностей, находящихся в одном из состояний серой зоны, в связи со сложившимися стереотипами воспринимается человеческим мышлением с большим трудом. Например, трудно принять фразы типа: «металлический стержень ощущает» или «камень осознает», хотя уже постепенно становятся привычными (оставаясь «нелегальными») сочетания типа «робот размышляет», хотя одновременно большинство будет исходить из того, что робот – неживой.

В то же время в своем разделении живого/неживого мы (люди) достаточно категоричны в отношении только определенной части сущностей. Так в результате многочисленных и многолетних наблюдений мы исходим из того, что люди и животные живые, живыми являются растения, амебы и т. д. Однако, уже где-то на уровне вирусов начинают возникать сомнения. Мы (современное человечество) в своем большинстве полагаем, что камни, скалы, сотворенные руками человека вещи и даже «мыслящие» роботы – неживые. Однако, у древних, да и не только, древних, всегда существовали сомнения на этот счет. Так, известный мыслитель средневековья Сведеберг (и не он один) утверждал, что все, что существует в окружающем мире, – живое. Так как то, что он подразумевал под понятием «живое», он рассматривал как само собой разумеющееся (т.е. он не определял значение термина «живой»), то остается неясным, что он имел в виду. Существуют также утверждения, что планета, на которой мы существуем, т. е. Земля в целом, тоже «живая». Но опять-таки, поскольку не ясно, что под этим подразумевается, и тем более неясны критерии, на основании которых делаются такие выводы, то и это утверждение нельзя ни принять, ни отвергнуть.

Однако то, что «серая» зона между живым и неживым не только существует, но, с точки зрения СТЖ, очень обширна, является несомненным фактом. При этом вполне возможно, что многое, на что мы не обращаем внимания, является в той или иной степени живым, т.е. относящимся к той или иной промежуточной градации «серой» зоны, или, по крайней мере, не является, безусловно, неживым. Ведь не насовсем уж голом месте возникли поверья о различном отношении к человеку окружающей местности (приняла она его или не приняла), что так называемые «вещи» «чувствуют» отношение к ним хозяев и отвечают им взаимностью и т. п. Конечно, это только поверья, возможно просто плоды разыгравшихся фантазий, но все-таки, возможно (это ни в коем случае не утверждение!) на чем-то основанные, возможно, что на каких-то подсознательных ощущениях, природу которых мы не знаем, или каких-то очень древних знаниях. Их можно считать домыслом, но с другой стороны является несомненным фактом, что далеко не всегда можно адекватно оценить границы живого. Опять вернемся к тем же вирусам: ведь однозначная их оценка по критерию живое/неживое, с убедительным обоснованием этой оценки отсутствует, причем она и не может быть осуществлена потому, что отсутствуют сами критерии . В любом случае предположение, что между живым и неживым нет резкой границы, что все окружающее нас может содержать отдельные свойства живого (кроме крайних, терминальных, случаев) является более мягким и, как представляется, более адекватным допущением, чем категорические «нет» или «да».