Сергей Пилипенко - Код апокалипсиса 33. Часть 6. Погружение

– Что, обидно стало за себя?

– И это имеется. Как же так. Я потрудился, а другие воспользовались. Но дань себе же я все-таки возложил одиночную и в ряды-годы вспоминают меня очень многие и даже именем причащаются в людской толпе сполна. Сплошь и рядом Александрами всех зовут, как и меня в свое время прозывали от великой похоти моей к чужому богатству и славе. Имя то я сам выдумал и так прозвался только потому, что и сказал предыдуще. Но люди того не знали, да и не было им дела до того тогда. Богатства империи всем ум тот затмили, не говоря уж о значении имен каких, что при том времени кому-то наделялись.

– Что ж славу свою подрастерял в годах, уже в иных жизнях состоя? – спросил Бог душу ту совсем сурово.

– Да, надоела мне она, опротивела, как увидел я опосля, что с теми богатствами случилось и как под их весом иные жизнь свою вели.

– Кем же стал потом? – далее Бог спрашивает душу ту прегрешенную во многом, в крови людской простой утопшую.

– Далее я вновь переродился и стал правителем каким-то где-то на островах больших. Долго та душа моя прежняя очищалась, да только спустя время большое на Землю и опустилась, в теле том выразившись.

– А не было ли у тебя другой души или иной части? – тот же Бог спрашивает и присматривается к душе той, наблюдая, как она себя поведет.

– Была, – честно признается она и продолжает, – да только вот порастерялась как-то в годах и отчасти передалась многим людям, по частям мелким разбившись. Оттого хиреть они немного в силе своей умственной стали и так же, как и я, к крови той людской потянулись. Признаю, есть в том вина души той части, но с тем уже ничего не могу поделать, так как собрать ее просто невозможно.

– Отчего ж разделилась она? – спрашиваем мы сами, душу ту уже меньше боясь, зная, что Бог защитит в случае чего.

Но душа та, услыхав наш голос, резко воспротивилась всему и вместо ответа только фыркнула, очевидно, давая понять, что мы для нее просто пустое место.

И Бог то же самое сказал, при этом дополнительно указав.

– Не любит она всё людское и людей самих ненавидит. Оттого и не разговаривает с кем и в контакт, так называемый, не вступает.

– Отчего ж та нелюбовь повелась?

– Да из ненависти личной ко всему живому, – так вот просто Бог поясняет и снова берется за свои рычаги, душу ту по-новому обрабатывая.

Спустя время, в порядок «разговорный» её приведя, он вновь спросил её о том же, что и мы пред этим.

– Разделилась потому, что так мне самому хотелось, – поясняет уже душа, – не хотел я видеть все то подле себя рядом, а потому по миру и пустил, желая самих людей к делу тому приспособить, чтобы они злее и настырнее в чем были.

– Чем же провинились люди те пред тобой?

– Было дело, – оправдывается душа и, вспоминая что-то, про себя говорит, – если бы жизнь ту младенческую не погубили, то возможно и не было бы нелюбви или корысти той большой ко всему. Было время, когда и я, как и все другие, хотел своей семьей обзавестись и по роду продолжить, но не дали мне того и в поход за богатствами теми вытолкали. Жизнь ту, самую малую, на корню загубив и предав мечу жизнь другую уже взрослую. Так вот и ожесточился я сам и уже дальше нелюдем стал, попирая всё людское, что в этом, что в том миру сотворенное.

– Ясно теперь все, – говорим мы и тут же рот рукой прикрываем, забывая о нелюбви той общей.

– Не бойтесь особо, – Бог вступается уже за нас и своею рукою душу ту окрещает, – поиссякла уже ее сила, сквозь века пройдя и во многом в самих людях отобразившись.

– Как же собрать её обратно? – спрашиваем мы, в надежде, что Богу нашему всё то под силу.

– Да, не собрать уже, – просто он отвечает и поясняет несколько сказанное.

– Сила та, на кусочки мелкие разбившись, прочно в душах иных осела, и чтобы ее оттуда изъять, нужно нечто большее, чем просто окрещение какое или что-то подобное в этом роде.

– В целом, нужен ум другой, – так Бог все то заключает, тем самым давая понять, что последующее за сиим злом прочно уложится и уже не даст тому прежнему когда взойти.

– Но время не дает возможности такому состояться, – продолжает Бог пояснять снова, – потому и ратую я все время за любовь всеобщую людскую и хочу ненависть ту вашу общую со всех душ искоренить. Только вот мало в том вы сами мне помогаете, – сокрушается Бог и головой со стороны в сторону качает, – нужно усилия прилагать большие и от всеобщей нелюбви той бесчеловечной уходить подале.

– Как же сделать все то? – спрашиваем мы, но ответа не слышим, так как душа та, словно от чего-то встрепенувшись, снова заговорила, произнося следующее.

– Помогу в этом, – внезапно выпалила она, напрягшись во всем своем виде, как струна, и еще больше в небо уходя, – сам буду устранять то, что и распространил ранее. Людей тех буду находить и тем же казнить, чем больны сами. Болезнь того распространять буду, страхами всего прозывающуюся и в душу любому прокрадывающуюся, кто хоть немного, но крови той людской испил.

– Когда ж наступит то? – спрашивает уже сам Бог, внимательно душу ту созерцая и управляя пультом тем самым.

– Да, уже скоро. Вот только весна наступит, так болезнь та по миру и пойдет, словно мор какой, людей поочередно из стаи той общей волчьей изымая. Так всех прозываю, кто по душе своей такой же и в ком та самая моя прежняя частица души состоит.

– Сам же, как думаешь очищаться? – строго Бог спрашивает и прямо в глаза душе той смотрит.

– Потом все грехи смою, – так просто душа говорит и вновь замолкает на время.

– Ладно, дам ей возможность сотворить такое. Пусть, по Земле погуляет и соберет все то, что было во времени ею же роздано

– А возможно ли то? – спрашиваем мы, с интересом на Бога посматривая, что вновь засел за свои приборы.

– Да, вполне. Вот только боюсь я, что слишком многие могут пострадать от того, в том числе и дети малые. В их душах крохотных так же величина та содержится, и силы самой пока маловато для борьбы с тем же.

– И что же тогда? – переживаем мы уже сами за своих детей, где в дому каком оставленных на попечение самих себя.

– Ничего. Сами управятся, и вы все в том поможете своею добротою искреннею и пояснением разным. Для совсем слабых подготовлю людей специально. Они-то и станут всем тем дополнительно заниматься.

– А не опасно ли то все в общем и не может ли эпидемией какой выразиться? – уточняем на всякий случай мы.

– Нет, того не состоится, а вот страхи общие по всему присутствовать все же будут. Потому, заранее о том упреждаю и душе той странной для вас во многом свои задания ставлю. Они секретны пока для вас и по ходу жизни дальнейшей все то разъяснено будет в согласии с самим временем проявления подобного. А пока отпущу душу ту грешную, пусть доочистится себя самостоятельно и уже несколько позже к указанному ранее приступлю.