Алексей Курлов - Методология информационной аналитики

Ревизия «предметных» порядков мысли, порожденной аристотелевской энтелехией 30, производилась одновременно с нескольких сторон благодаря усилиям мыслителей Нового времени, которые осуществили движение в сторону ее (мысли) распредмечивания, тем самым заложив основания символизма.

Так, эпистемологический урок Коперника (1473–1543) заключался не только в демонстрации того, что знание не есть непосредственная копия наблюдаемых данных в «живом созерцании» предметов и событий. Он показал также невозможность идентификации аппарата науки с объектами материального мира, ибо теоретические абстракции (модели) не могут быть изоморфны по отношению к каким бы то ни было естественным референтам.

Созданный Коперником прецедент породил убеждение в том, что наука невыводима из языка визуальных протоколов, она формируется не вследствие обобщения индуктивных опытных данных, а из построения теории. Этот посыл имел чрезвычайно важное гносеологическое значение, по сути, оформляя методологию процесса выработки стратегий аналитических исследований.

Благодаря такой «распредмеченой интенции», обнаружилось, во-первых, что теоретические структуры, умопостигаемая реальность не конструируется из опытных данных: знание не вытекает из опыта – в его создании используются свободно творимые (через процедуры анализа) понятия, пригодность которых проверяется опытом а posteriori. Во-вторых, выявилось, что удаленность аналитических практик от непосредственного опыта является предпосылкой их автономного существования в рамках исследования. Накопление, расширение знаний здесь протекает как порождающий процесс, a priori превосходящий границы наблюдаемого 31. Энтелехией здесь выступает сама гипотетика ожиданий, основанных на результатах априорного анализа, а не «внешнего оправдания». При ином положении дел вряд ли возможно будет определить какие-либо реперы будущего и упреждающе управлять его проблемами. В этом случае снимаются главные функции аналитики – прогностическая и управленческая, превращая ее лишь в средство регистрации и систематизации фактического опыта, который с очевидностью привязан к определенным условиям времени и места, и, потому имеет очень ограниченный инструментальный потенциал.

Галилей (1564–1642) усилил заложенную Коперником тенденцию разведения образов и объектов, содержательного строения знаков (категориальный язык анализа) и их связи с реальностью. Он выработал особую аналитическую тактику, предписывавшую проводить изучение не эмпирического, а как бы идеального, теоретического движения, описываемого аппаратом математики. Эта тактика буквально революционизировала не только сферу аналитики, но и гносеологии, показав инструментальную продуктивность метода идеального моделирования действительности на основе ее логического предварения.

Характеризуя гносеологический метод Галилея, исследователи его творчества указывают на мысленный эксперимент как эпистемологическую технологию, существенно обогатившую арсенал аналитической деятельности. Главным в ней (технологии) является принцип интеллектуальной рационализации эмпирии – необходимость проникать в сущность, скрытую за существованием.

Следующей заметной вехой в развитии методологического инструментария аналитики в частности и практической философии в целом явились сформулированные Рене Декартом (1596–1650) в книге «Правила для руководства ума» основные принципы «рационалистического» метода, которые представляют собой практические императивы организации процесса предметного анализа:

– истинно то, что представляется ясным и отчетливым;

– сложное необходимо расчленять на частные проблемы;

– к неизвестному восходить от известного и доказанного;

– вести логическое рассуждение последовательно и без пропусков 32.

Основываясь на этих императивах, Декарт осмысленно провел линию, которая вначале казалась странной, но по прошествии времен стала неукоснительной: «наш мир – это рациональная конструкция мира». Благодаря этим посылам и соответствующим аргументам Декарт последовательно оформлял практическую философию и методологию анализа, с помощью которой «…зная силу действия огня, воды, воздуха, звезд и прочих окружающих нас тел, так же отчетливо, как мы знаем ремесла наших мастеров, мы могли бы использовать эти силы во всех свойственных им применениях и стать, таким образом, как бы господами и владетелями природы 33.

Демонстрируя инструментальный потенциал рационализма Декарта, нельзя не заметить его же собственную оговорку: «…как бы господами» (!). Дело в том, что «…из разума родится не внешний, а внутренний мир» 34. В последнем, действуя без принуждения, мы свободны. В первом, действуя согласно социальной природе, мы зависимы. Поэтому, абсолютизация ratio при конструировании внешнего мира уничтожает мир existence – мир человеческий, в котором он (человек) теплит надежду обрести свободу («стать господином и владетелем природы»). Полагаем, что эта ремарка является чрезвычайно важной для анализа современных социальных проблем, ибо волюнтарное «рацио» насущной власти провоцирует уже сегодня все новые и новые пароксизмы отечественного бытия.

Рассматривая философские основания аналитики, имеющие и сейчас множество важных практических приложений, нельзя не отметить и результаты дискурса, проводимого в Новое время по вопросам организации познавательной деятельности и истинности получаемого знания.

Так, английский философ Френсис Бэкон (1561–1626) в своем труде «Новый Органон» представил основы индуктивной логики, которые, по мысли автора, должны были заменить «старые» аристотелевские положения канонического «Органона». Если прежние философы актуализировали в логике только средство проверки и обоснования истины, то Ф. Бэкон предложил использовать этот инструмент в качестве эффективного средства для осуществления научных открытий. Благодаря разработанной им методологии появилась возможность объективного выделения универсальных признаков предмета и осуществления движения от познания частного к общему знанию. Появление этого методологического конструкта существенно ускорило процесс развития естествознания в Европе ХVII – ХVIII веках.

Продолжателем философских и гносеологических изысканий Ф. Бэкона явился Томас Гоббс (1588–1679). Однако в отличие от его предшественника, обращавшего главное внимание на разработку индуктивных методов анализа, Гоббс сосредоточил свое внимание на осмыслении рационально-аналитических принципов получения нового инструментального знания. В своем труде «Левиафан» он разделил знание на два вида: знание, доставленное ощущением и памятью, дающее лишь знание факта, и научное знание, представляющее собой «знание связей и зависимостей фактов». При этом первое знание он называл «абсолютным», а второе – «наукой или условным знанием» 35. Исходя из этого, Гоббс вывел наличие двух граней познавательного процесса – чувственного отражения и рационального познания, где первая выступает в трех основных формах – в виде ощущений, восприятий и представлений.