З. Лапина - Экософия духовной жизни будущего

Формально говоря, здесь нет человека, – как бы нет. Но он угадывается в той изысканной нежности, с какой описывается весна, юность, становление человека эстетически совершенным существом.

Не менее важно еще и то, что прежде чем обрести свое (творческое) «Я», дитя Природы «видит» себя в другом живом существе: цветке, соловье, женщине… И весь этот мир начала жизни пронизан любовью, гармонией, красотою…

Для весны как начала характерна ориентация на вечность. Тому, кого впервые одаривает любовь своим вниманием, искренне кажется, что она – вечна: «И любоваться я тобою не устану!»: любить я буду тебя вечно, а жизнь бесконечна. И человек, как творенье Жизни, бесконечен – вечен тоже. И в этом есть великий смысл. Нельзя начинать творчество и вообще начинать жизнь с мыслью о бренности, конечности, безысходности ее и ее страда-ний. Жизнь только тогда подлинно-природна и Творчество ее подлинно, когда ориентирована на бесконечность. Это высшая аксиома Жизни=Творчества. Это – и высшее достижение Творчества Жизни, его самый фундаментальный вывод. Этот вывод особо значим в нашу эпоху, когда человечество поставило саму свою жизнь под сомнение, сделало ее сохранение всеобщей проблемой. Решить эту проблему в пользу жизни люди доброй воли смогут тогда, когда с полной решимостью скажут самим себе и ей:

Нужен явный мажор! И ориентация на вечное, или, по крайней мере, трудно обозримое будущее. И этот мотив – не столь уж редок в японской лирике. Это – один из ее самых фундаментальных мотивов. Так, в цитируемом сборнике «Шум ветра в прибрежных соснах» эпиграфом взята следующая танка:

Здесь еще раз можно подчеркнуть, что жизнь, в т. ч. и долголетнюю, дает человеку Природа и прозрачно намекается на то, что это прикосновение к ней есть проявление любви и нежности и вообще трепетных чувств (но ни в коем случае – не враждебного, не потребительского отношения). И мы должны сохранить не только саму Природу, но и это бережно-трепетное отношение к ней внутри нее, изнутри, эту детскую доверчивость к ней, восприятие ее тайн как своих, ее жизни как своей собственной. Символом этого многогранного, но неизменно позитивного, нравственно-эмоционального отношения к Природе являются, как и во всем мире, цветы:

И не только «украшеньем», но и символом красоты-гармонии (и мудрости) Природы. В этом смысле экология тождественна эстетике, этике, мудрости, здоровью…

Интересен здесь и еще один штрих: такой тип экообщения не только изначален и перспективен, но и настолько естественен=присущ человеку во всей его и прошлой, и будущей истории, что именно с него можно как бы заново начинать творить нашу систему гармонии с нею:

Естественно, большая, основная часть этой системы экообщения сохраняется японцами (но не Западом) на протяжении всей своей жизни. И этот тип эко-личностного общения необычайно созидателен (=креативен). Он пронизывает все творчество всех возрастов, – хотя и не всегда явно и зримо. Ныне это фундаментальное основание творчества следует начать воспроизводить не только средствами искусства, художественно-эстетического воспитания, но еще и всей системой воспитания-образования и всей системой социальных отношений, эко-гармонизируемых во имя этой великой миссии.

Особенно податливо-восприимчива к такому возрождению любви-гармонии и красоты женщина (прежде всего, мать). И не только в Японии, хотя в ней – в первую очередь. Здесь важно также особо подчеркнуть, что при всей типологической близости детства и материнства важно, просто необходимо их логически, эмоционально-эстетически четко различать (естественно, без противопоставления), ибо просто категорически противопоказано передавать детям чувства безысходности, минора, тоски, ощущения бренности жизни и т. п. Этот последний комплекс чувств и настроений присущ скорее буддизму и женщине, чем брахманизму, индуизму, даосизму, синтоизму, язычеству в целом. Он не должен быть присущ и будущему человечеству, и японскому народу в частности.

Деятельность предметная (Д.п.) – категория, принимаемая всей современной философией=культурологией=логикой=диалектикой=гносеологией=наукой=экономикой за «базисную», фундаментальную. Общепринято следующее ее определение: «специфически человеческая форма активного отношения к окружающему миру, содержание которой составляет его целесообразное изменение и преобразование. Д. человека предполагает определенное противопоставление субъекта и объекта Д.: человек противополагает себе объект Д. как материал, который должен получить новую форму и свойства, превратиться из материала в продукт Д». [425, с. 151–152]. Это лишь для него характерно «активное» (читай: потребительское) отношение к миру (Жизни), «содержание» (=умысел) которого составляет (рацио=)целесообразное «изменение и преобразование» (=опредмечивание=предметизация= умерщвление=потребление Жизни с умыслом управления миром). А противопоставление субъекта объекту и есть основной принцип организации управления.

Так понятая, Д.п. структурно тождественна конкретному труду – в марксовом его понимании. Однако Маркс не считает эту форму труда, или Д.п. всеобщей. Подлинно всеобщ труд вообще, или абстракция труда (не путать с абстрактным трудом: они антиподы). А он есть субъект – субъектное экообщение. По отношению к нему Д.п., или конкретный труд (ср. также труд – [511, с. 835]) есть усеченно-выраженная, превращенная форма труда вообще, или экообщения. Опыт Востока – Евразии – России также показывает ограниченность Д.п.

И тем не менее в этой частной форме Д.п. есть крупный шаг в превращении связки: Жизнь=Культура=Творчество в качественно новую: Творчество=Культура=Жизнь. Приближение это состоит в том, что Жизнь неявно выступает для Д.п. и ей соответствующей предметной формы творчества в качестве исходного, но игнорируемого основания активной деятельности человека, – которое, однако, уже далее нельзя будет превращать в (безжизненно= предметизированный) «материал»: эту жизненность необходимо сохранять; Жизнь! должна будет выступать и в качестве итога-продукта еще более активного творчества, Жизнь нового уровня, творимая Богочеловеком, т. е. МетаЖизнь.