Марсель Шафеев - Проекция цели. Ёмкость смысла

Зачем человеку две руки? – Чтобы одной брать, а другой —

давать. Эпизод из жизни знаменитого физика-ядерщика И. В. Курчатова.

Однажды к нему на прием зашла группа молодых инжене-

ров с каким-то очередным новым проектом, очень смахивающим на прожект. Курчатов, вообще бережно относившийся к людям, выслушал их, помолчал, а потом неожиданно сказал:

«А хотите историю?..» И лицо его сделалось лукавым-лукавым.

«Сидит на базаре грузин, торгует орехами. И так красиво он это делает: берет в ладонь, поднимает руку вверх и с этой высоты сыплет орехи вниз, в свой мешок. Причем любопытное дело он продает орехи за ту же цену, что купил у кого-то. Его и спрашивают: «Как понимать твою коммерцию?» А грузин, веселый, довольный, отвечает: «Люблю шорох орехов!»

Ничего больше Игорь Васильевич не сказал. Но молодежь

всё поняла и тихонечко так, даже не скрипнув дверью, вышла…

Однажды советский воробей прилетел в Западную Европу и в ответ на жалобы своих собратьев из других стран, что экология их-де замучила и есть нечего, похвастался, что у него домавсё в порядке: клюй из любых закромов… И на вопрос о том, так чего же он тогда прилетел, ответил: Так почирикать хочется!»

Одна женщина была такой злой, что за всю жизнь соверши-

ла лишь один-единственный добрый поступок – подала луковицу нищему. Потом она попала в ад. Корчась в муках, она

увидела, как с неба свешивается луковица, которую держал

ангел. Она ухватилась за эту луковицу, и ангел начал поднимать ее. Другие несчастные увидели это и тоже ухватились.

Женщина возмутилась и закричала: Убирайтесь, это моя луковица!» И как только она произнесла эти слова – «моя луковица», – стебель обпомился и она упала обратно в огонь.

Любовь, стреляя в старость,

К безумию влечет.

А смерть, являя ярость, юнцов к себе берет.

Мы часто слышим такую мысль: смерть уносит множество

молодых, а любовь, напротив, завладевает стариками. Молодые умирают, а старики предаются любви, – чтобы уж всё шло в мире наоборот. Тонкое объяснение этого распространенного мнения дал испанский писатель АндреаАльчиати (1492—1550).

Он придумал такую сцену:

Любовь и Смерть встретились на постоялом дворе, вместе

отужинали и повесили свое оружие на один крюк. Встали обе до зари, ибо жизнь у обеих хлопотная; так как было еще темно – ведь большая часть жизни человеческой проходит в потемках и во мраке неведения, – то они перепутали оружие:

Смерть взяла лук Любви, а Любовь – лук Смерти; с тех пор

они и делают все наоборот, – Смерть стреляет в молодых, а

Любовь поражает стариков.

Стрижено-нет, брито, (из фольклора)

Известен старинный народный анекдот: Мужик обрил бо-

роду и говорит: «Смотри, жена, как я чисто выбрился». – «Да разве это брито? Это так только – стрижено!» – «Врешь, каналья! Говори: брито». – «Нет, стрижено!» – «Я тебя изобью; говори: брито; не то утоплю!» – «Что хочешь делай, а стрижено!»

Повел ее топить: «Говори: брито!» – «Нет, стрижено!» Ввел ее в глубину по самую шею и толкает в голову – скажи да скажи: брито! Жена и говорить не может, подняла руку из воды и двумя пальцами показывает, что стрижено>./

Нежная Правда в красивых одеждах ходила,

Принарядившись для сирых, блаженных, калек, —

Грубая Ложь эту Правду к себе заманила:

Мол, оставайся-ка ты у меня на ночлег.

И легковерная Правда спокойно уснула,

Слюни пустила и разулыбалась во сне, —

Грубая Ложь на себя одеяло стянула,

В Правду впилась – и осталась довольна вполне.

И поднялась, и скроила ей рожу бульдожью:

Баба как баба, и что ее ради радеть?! —

Разницы нет никакой между Правдой и Ложью, —

Если, конечно, и ту, и другую раздеть.

Выплела ловко из кос золотистые ленты

И прихватила одежды, примерив на глаз;

Деньги взяла, и часы, и еще документы, —

Сплюнула, грязно ругнулась – и вон подалась.

Только к утру обнаружила Правда пропажу

И подивилась, себя оглядев делово:

Кто-то уже, раздобыв где-то черную сажу,

Вымазал чистую Правду, а так – ничего.

Правда смеялась, когда в нее камни бросали:

«Ложь это всё, и на Лжи одеянье мое…»

Двое блаженных калек протокол составляли

И обзывали дурными словами ее.

Стервой ругали ее, и похуже, чем стервой,

Мазали глиной, спустили дворового пса…

«Духу чтоб не было, – на километр сто первый

Выселить, выслать за двадцать четыре часа!»

Тот протокол заключился обидной тирадой

(Кстати, навесили Правде чужие дела):

Дескать, какая-то мразь называется Правдой,

Ну а сама – пропилась, проспалась догола.

Чистая Правда божилась, клялась и рыдала,

Долго скиталась, болела, нуждалась в деньгах, —

Грязная Ложь чистокровную лошадь украла —

И ускакала на длинных и тонких ногах.

Некий чудак и поныне за Правду воюет, —

Правда, в речах его правды – на ломаный грош:

«Чистая Правда со временем восторжествует, —

Если проделает то же, что явная Ложь!»

Часто, разлив по сту семьдесят граммов на брата,

Даже не знаешь, куда на ночлег попадешь.

Могут раздеть, -это чистая правда, ребята, —

Глядь-а штаны твои носит коварная Ложь.

Глядь – на часы твои смотрит коварная Ложь.

Глядь – а конем твоим правит коварная Ложь.

Мы живем, действуем, мыслим. Хорошо, ког-

да эти наши проявления сбалансированы. Но

такое, если и возможно, то лишь в идеале. И суть

здесь не в том, что что-то препятствует гармо-

нии в этом наборе. Скорее, мы сами всё время

пребываем в состоянии предпочтения то одному

направлению из трех упомянутых, то другому.

Желающим уподобительной наглядности ска-

занному можно предложить «погодную» анало-

гию. Куда уж лучше, если бы в течение дня

иметь славный сплав – немножко солнышка,

немножко туч, немножко дождика; и так все 365

раз за год! Но мы ведь понимаем неизбежную не-

возможность такого результата и заранее видим,

что препятствует входу в эту идиллию. Да-да,

оно самое… междуделом упомянутое «если бы».

Мыслить нам свойственно. Казалось бы, это

общее место. Но вот ведь в чем штука: мысль

часто требует в качестве пищи для себя тоже

мысли. Не проблем, хотя и это есть, а именно

мысли. И как таковое, это ее желание должно

удовлетворяться по всем законам утоления го-

лода сытого человека. Как известно, чтобы его

накормить, просто продуктом – не обойдешь-

ся. Нужен уже изыск, блюдо-фантазия.

Вот этот-то, своеобразный «гурманный ресто-

ран» и являет собой любое высказывание, слеплен-

ное в мавере глубокомыслия набившего уже руку на