Энно Крейе - Политика Меттерниха. Германия в противоборстве с Наполеоном. 1799-1814

Изменение политики России поставило перед «фланговыми державами» в Центральной Европе ряд выборов. Выбор Австрии тем не менее был прост: либо препятствовать делу укрепления рейха, когда оно близилось к успеху, либо добиваться его полного успеха, чтобы затем обнаружить себя в подчинении более сильного союзника. Выбрав первое, она обрекла себя на поражения от французов 14 июня 1800 года при Маренго и 3 декабря того же года при Гогенлиндене. После этого Австрия запросила мира. На этот раз французские представители настаивали на том, чтобы Франциск Габсбург подписывал мирный договор и от имени рейха. Они не хотели повторять опыт Раштатта, когда Франц Георг отказывался от имени императора уступить то, что Кобенцль соглашался отдать от имени короля Венгрии.

По Люневильскому договору от 9 февраля 1801 года Австрия согласилась уступить все, о чем шла речь в Кампоформио, и даже больше. Был подтвержден принцип секуляризации церковных владений в Германии, аннулирована статья договора Кампоформио относительно Клевса и Гелдерланда, причем таким образом, чтобы Пруссия получила компенсацию в Восточной Европе за свой нейтралитет. Теперь весь левый берег Рейна, включая сильную крепость Майнц, был французским де-факто и де-юре. Между тем уничтожение всех укреплений на правом берегу оставляло Южную Германию на милость французов, а путь через Дунайскую долину к Вене – незащищенным. От Кампоформио в наследство остался также план удаления дяди Франциска, герцога Мадены, в Германию. Теперь он был подтвержден. Такая же судьба была уготована брату Франциска, Фердинанду, великому герцогу Тоскании. Реализация этой затеи не только покончила с австрийским влиянием в Италии. Это вынудило также Австрию содействовать перекройке территории рейха, иначе родственники Франциска не получили бы ничего.

Однако в Люневиле даже не упоминалось о компенсации Австрии потерь за счет Верхней Баварии и Зальцбурга, что составляло внутреннюю мотивацию договора Кампоформио. Причиной перемены в позиции Франции было желание Бонапарта умилостивить Россию, самозваную защитницу курфюршеств Южной Германии. Потому что Наполеон стал в это время первым консулом Франции, а российского императора Павла сменил Александр I. Этот государь еще энергичней, чем его предшественник, требовал своего участия в реорганизации Германии. 10 октября 1801 года граф Аркадий Марков от России и князь Шарль Талейран от Франции подписали совместную конвенцию, согласно которой Франция и Россия должны были сообща диктовать условия политического устройства Германии и Италии. Заранее предполагалось, что они отнесутся к Баварии, Вюртембергу и Бадену с особой благосклонностью. За этим снова последовала отчаянная конкурентная борьба курфюршеств империи за благожелательное отношение извне, но на этот раз они обращались за покровительством как к Маркову, так и к Талейрану, а некоторые из них направили своих лоббистов в Санкт-Петербург. Трехстороннее соперничество за «третью Германию» превратилось в четырехстороннее.

И снова беда Австрии обратилась личной выгодой Клеменса Меттерниха. Барону Тугуту, к которому в Вене все чаще обращались как к барону Тунихтгуту, пришлось заплатить своей должностью за неудачи Австрии, хотя он лучше других, возможно, представлял себе проблемы континентальной, удаленной от моря страны, того выбора, который стоял перед Россией, и понимал ненасытные амбиции Наполеона. Его преемником стал граф Кобенцль, старый друг Франца Георга, которому последний был обязан своим дипломатическим постом в Раштатте. Кобенцль и теперь пришел на помощь. Благодаря ему Клеменсу не только был предложен пост в министерстве иностранных дел, но и выбор места службы между Дрезденом, Копенгагеном и Регенсбургом. Для молодого человека без дипломатического опыта это было большое достижение. Обычно в таких случаях можно было рассчитывать лишь на пост секретаря посольства. Но Кобенцль был близок к Кауницам и Лихтенштейнам, а его сестра, графиня Ромбек, особенно симпатизировала рейнцу, который, очевидно, очаровывал всякого гостя на ее званых вечерах. Как бы то ни было, поступление Меттерниха на государственную службу обусловили не только личные связи, но и признание его таланта.

Хотя Меттерних получил назначение в феврале 1801 года, бюрократические проволочки не позволили ему выехать в Дрезден до ноября. Между тем Клеменс использовал свое новое положение, чтобы получить доступ к официальным документам в Вене и под опекой опытного эксперта Карла Дайзера фон Силбаха проводил месяцы за изучением подоплеки австрийской политики. Как это бывает, он стремился поскорее освоить то, на что требовались годы службы карьерного дипломата. Меттерних подвел итоги своим трудам в тщательно продуманном меморандуме, который надеялся захватить с собой в Дрезден в качестве руководства. Тот факт, что документ не был использован по назначению, не умаляет его ценности как свидетельства образа мышления дипломата-энтузиаста в мрачное время, последовавшее за Луневилем.

Подвергая анализу в меморандуме «современное состояние европейской политики», Меттерних все еще усматривал во Французской революции причину всех происходивших перемен, гораздо более важных, чем те, которые были вызваны «тремя великими войнами прошлого века». Тем не менее он обращает основное внимание не столько на социальные потрясения, сколько на развал европейской государственной системы. Явно демонстрируя свой «австрийский» взгляд на дипломатию, он усматривает немало «косвенных преимуществ» как в потере Нидерландов, «самой отдаленной и самой дорогостоящей в смысле обороны нашей территории», так и в территориальных компенсациях в Италии, которые имели следствием выдвижение на передний план торгового превосходства вместо контроля над Адриатикой. Сам Тугут не смог бы обосновать лучше отечественные интересы. Однако в документе было еще одно, что отличало Меттерниха как от Тугута, так и от Кобенцля. Речь идет о его убеждении, что благополучие Австрии зависит гораздо больше от европейского равновесия, чем от ограниченных территориальных приобретений. Вот почему он не был удовлетворен существованием статус-кво, усматривая в нем лишь возможность восстановить силы, привести в порядок внутренние дела Австрии и найти новых союзников для военного противоборства.

Необходимо решительно подчеркнуть, что с потерей Виннебурга-Байльштайна и отсутствия по-прежнему всякого намека на компенсацию интересы семьи Меттерних взывали к постепенному возобновлению войны с Францией. Очевидно также и то, что рекомендации Клеменса имели здоровую основу и опирались на объективный анализ действительности. Они оставались сутью политики Меттерниха многие годы спустя после того, как он расстался с мечтой вернуться в Рейнскую область и стал воплощением австрийского государственного деятеля. Симптоматично для все более бесстрастного суждения Меттерниха, что он считал ответственной за разрушение баланса сил не только Францию. Разумеется, территориальные захваты нужно было у Франции изъять, но и Англия сделала так много завоеваний, что мир может быть обеспечен лишь в том случае, если эта держава откажется от них. Раздел Польши он характеризовал как «противоречащий всем принципам здоровой политики», ставший возможным только из-за «слепого стремления к территориальной экспансии» в Берлине и Санкт-Петербурге. В схожей манере он оценивал рывок России на запад. «Располагая ресурсами, которыми не владеет ни одна другая цивилизованная страна, – писал он почти с завистью, – способная по собственному произволу покончить с любым альянсом и любой войной, просто отведя свою армию, неуязвимая для вторжения извне, Россия, благодаря своему географическому и политическому положению, всегда опасна, и особенно под властью правительства, которое действует совершенно беспринципно, исходя из выгоды момента».