Энно Крейе - Политика Меттерниха. Германия в противоборстве с Наполеоном. 1799-1814

Больше других он порицал за разрушение баланса сил Пруссию. Хотя Меттерних сомневался в том, чтобы выгоды от ее территориальных приобретений превышали риск иметь слишком протяженную общую границу с Россией, он осуждал прусские планы распространения гегемонии на Северную Германию и предостерегал саксонский двор от опасного союза с Пруссией. Он делал вывод, что надеждой Саксонии, окруженной Пруссией с трех сторон, должна быть Австрия. Только в этой связи он говорил с долей сентиментальности о конституции рейха. В конце концов он больше ничего не мог сказать курфюршеству, которое не менее, чем Пруссия, стремилось поглотить карликовые княжества рейха, заручившись поддержкой Франции и России.

Во всем этом было смутное ощущение того, что идеологическая борьба, начатая Французской революцией, переходила в похожие стычки между великими державами. Так всегда считали и «твердолобые» в Вене. Что бы ни значила революция для отживших социальных институтов Европы, ранние суждения о ней Меттерниха с его склонностью сводить все к конфликту между революцией и консервативным режимом являются поверхностными. Скорее ситуация складывалась так, как если бы эгалитарная Франция, либеральная Англия, автократическая Россия, бюрократическая Пруссия и династическая Австрия, которые глубоко различались своим внутренним устройством, вовлеклись в бескомпромиссную борьбу за контроль над более слабыми государственными образованиями старой Европы и ее колониальными придатками. У каждого из соперников были свои преимущества: у Франции – беспрецедентная энергия революционных масс, у Англии – военно-морская мощь, у России – ее удаленность от Центральной Европы, у Пруссии – неприхотливость и упорство, хотя ее нельзя было сравнивать по мощи с перечисленными выше державами. Лишь Австрия, кажется, не располагала набором отличительных свойств, за исключением ее положения в центре Европы. Извлечь выгоду из этого можно было только в такой Европе, где было бы восстановлено равновесие сил.

Этот новый акцент на соперничестве государств, а не доктрин вовсе не означал, что Меттерних отрекся от консерватизма своих студенческих идей. Наоборот, во время пребывания при дворе Саксонии он начал продолжительное и интеллектуально полезное сотрудничество с Фридрихом фон Генцем, одним из ярких последователей Эдмунда Берке, которого Меттерних встречал в Англии. Генц был склонен превращать консерватизм в догму. Он противопоставлял его всем революционным доктринам, как если бы это противопоставление отражало глобальную борьбу между добром и злом. Меттерних, со своей стороны, продвигался к более широкому взгляду. Этот взгляд состоял в том, чтобы не подвергать революцию остракизму, но включать ее в набор явлений политической жизни, которые государственный деятель должен расчетливо принимать во внимание и использовать к своей выгоде. Когда Меттерних говорил о своих принципах, он ссылался не на политические догмы или проекты совершенного общественного устройства, но на максимы, которые раскрывали метод, заключавшийся в суждении по существу дела. «Я начинаю всегда со спокойного обдумывания проблем этого мира», – сформулировал он свой метод через много лет. К этому времени, надо сказать, его метод скатывался к неприкрытому цинизму, который подстерегает всех, кто одержим одним лишь методом.

Меттерних предпочел Дрезден Регенсбургу, месту заседаний рейхстага, из желания быть ближе к процессам, происходившим в Восточной Европе. Этот выбор лишил его возможности находиться в горниле политической жизни Германии, поскольку именно в Регенсбурге должны были начаться важные переговоры относительно перестройки рейха. Но в связи с печальным опытом отца, принявшего неблагодарное назначение в Раштатт, понятно, что у его сына не было ни малейшего желания «наблюдать раболепство элиты Германской империи» и (что можно смело предположить) вероятный крах многообещающей карьеры дипломата. После позорного Люневильского мира добиться славы и успеха в столице Священной Римской империи было невозможно. Таким образом, Меттерних не принимал прямого участия в подготовке имперской депутации, выбранной рейхстагом для переговоров с французскими и российскими посредниками. Отсутствовал он и при утверждении 25 февраля 1803 года знаменитого постановления имперской депутации, или Имперского эдикта, крайне важного для понимания политической жизни эпохи Меттерниха.

Имперский эдикт заложил основы современной Германии не в смысле упрочения ее единства, а в смысле ликвидации остатков церковных и муниципальных средневековых институтов и распространения власти современных земельных правительств. Владения церкви были напрочь экспроприированы, а большинство имперских городов аннексировано, то есть подчинено политической власти светских князей более крупных государственных образований, которые отныне стали связующим звеном между этими городами и императором. Были и некоторые исключения, дань традициям прошлого и уступка практическим потребностям настоящего. Карл Теодор фон Дальберг, архиепископ выборного Майнца и главный канцлер империи, сохранил свой статус и получил в награду земли у Регенсбурга за сотрудничество с Наполеоном. Он и великий магистр ордена тевтонских рыцарей были единственными из правителей церковных владений, кто сохранил свои территории и власть. Сохранили свободу шесть городов: Аугсбург, Нюрнберг, Франкфурт, а также города Ганзейского союза – Любек, Бремен и Гамбург. На время перенесли бурю имперские рыцари, бароны и графы, потому что Бонапарт решил благоразумно придержать часть клиентуры для будущих распределений земель и имущества. А может, потому, что он еще не решил, каким образом реорганизовать третью Германию.

Для Австрии Имперский эдикт был неприемлем. Но сопротивляться ему было физически невозможно из-за обескровленной армии и пустой казны. Чтобы получить компенсацию за великое герцогство Тосканию, ей пришлось отказаться от своих претензий на Зальцбург, Берхтесгаден и Пассау, земли которых обеспечивали ей действительно надежную границу. Великое герцогство принадлежало брату Франциска Фердинанду, но это не гарантировало, как станет ясно позднее, постоянных связей его владений с Австрией. Хуже того, единственный способ обезопасить герцога Мадены состоял в отказе от Ортенау и Брайсгау, последних оплотов Австрии на Рейне и, по совпадению, территорий, где находились родовые имения матери Меттерниха. В компенсацию за них Австрия получила Трент и Бриксен в Южном Тироле. Это как-то восполняло потери в Италии, но не перевешивало утрат на Рейне. Изменения конституции рейха были еще более болезненными. Маркграф Бадена и герцог Вюртемберга заменили в коллегии выборщиков архиепископов Трира и Кельна, дополнительный избирательный округ был создан для Гессен-Касселя. В этом округе, так же, как и во всем рейхстаге, большинство теперь составляли протестанты. В случае новых выборов Габсбурги не имели шансов на победу.