Татьяна Протопопова - Представления о человеческом достоинстве в политико-юридических доктринах и праве. Монография

В эпоху Возрождения и Реформации идея человеческого достоинства стала освобождаться от религиозных догм. С этого времени все основательнее утверждается представление о формальном равенстве людей перед законом как о способе обеспечения их достоинства.

Для выражения такого воззрения и идеи о ценности каждого человека очень часто используется концепция имеющего божественное происхождение естественного права. В его предписаниях многие теоретики рассматриваемой эпохи видят гарантии равенства людей.

Вместе с тем в практическую плоскость ставится вопрос о воплощении естественного права в позитивном, о государстве как о гаранте реализации первого. Правда, при этом признание ценности любого человека и закрепление такого признания в законодательстве идет неравномерно в разных регионах.

Может быть, так обстояли дела в силу того, что в разных странах в общественном сознании не одновременно утверждалась следующая политическая идея: государство должно заботиться о всех составляющих его людях уже потому, что они являются человеческими индивидами. Скажем, в Англии Закон о благотворительности, выражающий понимание этого суждения, был принят уже в 1601 г., тогда как во многих других странах подобные акты были приняты гораздо позже. Посредством этого законодательства организовывалась помощь престарелым, немощным и бедным, обучение в бесплатных школах, а также в университетах, содержание исправительных домов и т. д. [128].

Изложенное разнообразие представлений о человеческом достоинстве с древнейших времен до конца XVI в. позволяет выделить несколько аспектов этих идей. Прежде всего любое независимое политическое общество не может не оценивать своих членов иначе, чем людей из других подобных социальных организмов. Так, обычно всякое государство ценит своих граждан выше, чем иностранцев, и поэтому предоставляет первым больший круг субъективных юридических прав, чем вторым.

Однако независимое политическое общество, по-видимому, никогда не ценит всех своих членов одинаково. Ведь изученный материал показывает, что по существу в каждом подобном организме одни его члены ценятся выше, чем другие. Так что вторым подчас предоставляется меньше юридических возможностей, чем первым.

Что касается критериев такой дифференциации членов любого независимого политического общества по достоинству, то здесь очевидно следующее. Подчас людей ценят в силу их личных способностей более или менее эффективно осуществлять конкретные дела. Но нередко человеческих индивидуумов оценивают не по критериям подобного рода, а в зависимости от того, каковы их предки по достоинству, каким богатством они владеют, хотя оно не является результатом их личных усилий; к какой этнической группе эти люди принадлежат, а также в зависимости от их пола, возраста, мировоззрения и иных качеств, присущих человеку независимо от его личной активности и способностей. Причем в независимом политическом обществе обычно сочетаются критерии обоих отмеченных родов. Правда, в таких сочетаниях нередко можно заметить превалирование одной из этих групп критериев.

Как известно, наилучшая ситуация в независимом политическом обществе есть положение, когда каждый человек занимается такими делами, к которым он больше всего способен. Причем лицо осуществляет их не только для себя, но и для других людей, с кем связано узами разделения и кооперации труда и иной деятельности. Такой вывод, в частности, делал ранее упоминавшийся Платон.

Указанное положение может быть достигнуто, если люди в независимом политическом обществе ценятся за способности эффективно осуществлять конкретные дела. Отсюда вытекает, что независимые политические общества, где человеческие индивиды оцениваются именно так, добьются больших результатов в материальном и духовном производстве, чем подобные социальные организмы, в которых люди ценятся за качества, не обусловленные личными активностью и способностями. В частности, понимание последней идеи присутствует в ранее отмеченном эпизоде из русско-польских отношений, когда вторгшиеся в Московское государство поляки силой навязали русским соглашение, откуда было исключено отстаивавшееся московитами требование о недопустимости местничества на территории своей страны.

В Новое время, охватившее XVII и XVIII вв., в европейских странах за всеми человеческими индивидуумами, по крайней мере, формально обычно признавалось право быть людьми и уважать себя в качестве таковых. Причем ученые во многих случаях стремились подойти к оценке достоинства человеческой личности с точки зрения разума и вели борьбу против теологии и религиозной догматики, противившихся такому подходу.

В частности, великий голландский политический мыслитель Б. Спиноза отстаивал светскую трактовку достоинства людей. Он считал: с человеческим достоинством основной массы граждан государства дела обстоят так, что «государству всегда грозит большая опасность со стороны граждан, чем со стороны врагов; хорошие граждане редки» [129]. Причем каждый из граждан государства «с величайшим жаром ищет своей личной пользы… Чужой же интерес защищает лишь постольку, поскольку рассчитывает тем самым упрочить свой собственный» [130]. То же самое верно и в межгосударственных отношениях, субъектами которых выступают государства. Здесь для любого из последних «свое собственное благоденствие есть наивысший закон» [131]. Это закономерно, ведь государства состоят из граждан.

Б. Спиноза свое понимание человеческого достоинства отразил в сформулированной им трактовке демократического правления, ибо считал таковую этому достоинству соответствующей. В демократии, по его мнению, все без исключения граждане обладают правом голоса в верховном совете и правом поступления на государственную службу. Однако, согласно представлениям Спинозы, в демократическом государстве из числа лиц, допускаемых к управлению страной, должны быть исключены иностранцы, женщины, рабы и несовершеннолетние, а также те, кто подвергся бесчестию вследствие преступления или позорного образа жизни [132]. В таком понимании, бесспорно, нашли выражение пережитки сословности эпохи, охарактеризованной в предшествующем изложении. Вместе с тем здесь отражено отношение к категориям чести и бесчестья как к составным частям понятия человеческого достоинства.

Последнее довольно подробно характеризуется Т. Гоббсом, английским ученым XVII в. По представлениям этого мыслителя, «достоинство человека есть вещь, отличная от его стоимости или ценности, а также заслуг, и состоит в человеческом даровании или способности к тому, достойным чего его считают» [133]. Вместе с тем «публичная ценность человека, то есть цена, которую придает ему государство, есть то, что люди обычно называют достоинством. И эта цена, положенная ему государством, выражается в пожаловании должностей военных, судейских, по государственному управлению или пожаловании имен и титулов, введенных для выявления такой цены» [134].