Андрей Романовский-Коломиецинг - Учение формулы структуры мира. Духовно-философский сборник писаний

Сильны стороны жизни русской, и все ответы на все вопросы только в силе и все погрешности в пересилении. Еще по одному примеру о силе и пересилении, то есть ее погрешности, не столько в доказательство ее главенствующей роли, сколько для понимания того, какое претворение в вещах имеет силовая особенность. Любой пример, даже еда. В чем ее силовая направленность, кроме чисто теоретической, что она должна быть соответствующей. Кто-то сразу подумает, что русская еда – как раз никчемная, особенно из тех, кто ее не принимает. Что она по сравнению с 5 000 блюд китайской кухни? В данном случае особенность не в гурманных удовольствиях, а в том, что после бекона и пиццы нужна сиеста, то есть нужно на отвал, отдохнуть, а после борща хоть сразу в бой. Пусть в русской кухне будет только «пять» основных блюд, но все они тем особенны, что состоят на жидкой основе и являются на том большим отличием от всей остальной мировой кухни на твердой основе, нагружающей желудок. Все возможные тысячи более-менее жидких блюд в мире имеют мизерный удельный вес. Всем тучнеющим единственная общекардинальная мера отказаться от блюд под общемировым знаком и перейти на русский тип приготовления на жидкой основе. Пусть полный желудок, но при этом до 90% нейтральной и даже необходимой воды. На этом еще никому не удавалось располнеть.

Второй пример на примере отношений к себе других народов. Сильное желание славиться, считаться добрым народом и национально болезненное неприятие нелюбви к себе. Если у немцев важная черта окультуривать все и вся вокруг, то у русских в одной из черт юмор – все должны их любить, к этому очень внимательное отношение. Сила очень широкое понятие, ныне, когда прошло время военных перемоганий, настало время чистого состязания в добре и зле, кое на западе узко понимают как демократичность и не демократичность. Русские со своими сильными проблемами в строе естественно оказываются на нехорошем счету. Им слишком сильное дано было испытание в изменении стиля жизни.

Про отрицательную сторону русского характера можно и нужно также сказать сильно в полном соответствии с идущей руйнацией, почище всяких дегенераций. Если западный житель в целом мягок и хотя бы внешне старается быть положительным, то именно в России на этом ныне главном состязании происходит личностный упадок. Если советское время отличалось сволочной погрешностью, то ныне в демократическое во всю разошлось скотствовение, ставшее уже чуть ли не чертой характера. Этот провал опасней экономических и военных. Зря славянофилы подсчитывают свои выигрышные позиции перед западными, то теоретические выкладки, номинально дающие превосходство, но морально, то что выращен ощерившийся молодняк на все и вся вокруг, каждая вторая – старуха или старик, такой, которому надо расстрелять тех-то и тех-то, все эти вещи сильно опускают ту страну. У московских батюшек (священников) с бахвальством есть поощрительная особенность в жестоковыйном отношении к пастве, особенно той, что победнее и у входа в Троицко-Сергиевскую лавру – одного из самых паломнических мест русских, выставлен смотрец с почерневшим демоническим взором высматривать «бедных и убогих», бездокументных и прочих – хватать. Проблема документации – яркий пример интеллектуальных пересилений и отрыв от изначальной задачи регистрации и учета всего населения. Кончилось тем, что чтобы отметить о том, что ты где-то живешь нужно получить на это разрешение по огромному количеству допусков. И если не сможешь, ты теряешь все конституционные права на труд, право выбора, охрану здоровья, право жить и переезжать с места на место легально. Довольно значительная часть населения потеряла эти права. Законтрившаяся на «прописке» вся служивая российская государственность становится опасной развивающимся культом. В жертву принесены демократические права части населения. Верование потихоньку дошло до того, что придумали гимн с заветным постулатом – священная наша держава! Сколько их эта держава била – губила, десятками миллионов, чтобы смять это священническое усиленное отношение, чтобы этими ужасами хоть в подсознание закрасть отторжение к замене духовной религиозности на материалистическую, какая производилась коммунистической религией. Нет же снова у них Россия их священство; снова открываются шлюзы вытравления этой мерзости. Так же продолжит население вымирать, а под экономическим предлогом все более невозможным станет растить детей. Бедным и несчастным российским полицейским нужно уже будет, наверное, переходить с фашиствования на прямой геноцид, благо Архипелаг Гулаг наполнен, а морально нравственный уровень опущен достаточно: что в глубине тайги, что до кабинетов власти население достаточно ментурально больно. Подозрительность, ненавистничество куда сильнее того недалекого прошлого. Это ясно видно: имеетcя назревающий на что-то процесс, или просто падение нрава обещанного под конец? При всей этой запутанности наглядно ясно проглядывается, что ничего такого неясного и невероятного, подозреваемого за подсознательным нет, все предельно четко и просто, по крайней мере наяву, чтобы сбить спесь и закрасть безысходность провидение вывело на сцену таких демократов – реформаторов которые чуть не погубили российскую промышленность и виноваты главным образом не они, а коммунистические отрыжки, то есть все неверные пересиленные представления, например того что вот когда-то было правильно. Спускается упадок в экономике и такая безысходность, что кажется здесь никогда не было и не могло быть хорошо. Да именно только ради правильного уравновешивания психологических восприятий, или заменения не правильного выправляющим. А за ним оздоровления души, хотя бы в общенародном понимании его эгрегора. Тому же очень сильно способствует карательная роль полиции – милиции, являющаяся одним неизменным столпом этого государства и то, что она неизменно к себе вызывает, даже у самих служащих. Это омерзительное отношение вызвано необходимостью нейтрализовать возвышенное мнение о государстве. Ведь сколько известно примеров людей с растоптанными судьбами, другие вместе с ними вернулись охолонувшими внутри, и они же еще пуще стали, при них не моги слова неловко произнести против его идеалов, кои его же чуть не сгубили. И эти же люди описываются иной раз как настоящие герои, которые, несмотря на понесенные лишения сохранили веру… Такое может быть присуще только «стране дураков», как ее и называют, из-за погрешности усилений, проломлений реалий. В случае России нужно полностью освободиться от всех наваждений начиная от «Святой Руси» и до сегодняшнего священнического культа. Оный является сильнейшей погрешностью, подменяющей и ревнующей к настоящему духовному. Он включает в себя и национализм. Когда страна противопоставляется другим чем-то особенным, превосходящим, а это есть лишь просто отличительная черта. Подобное в скрытой форме включает в себя и тот же расизм и прочие болезни, детонирующие как мы наблюдаем. Велась явная антинациональная политика. Невероятно, но факт: основное постсоветское время в политическом мире России заправляли не русские партии, а обыкновенно русской была лишь одна коммунистическая. Представить такое во Франции! Но французы не смотря на всю их национальную колкость, все же не усиляются, а проводят свое изящно, умеючи. Себе на беду славянофилы кипят негодованием за большое предательство гражданской войны, за то, что две мировые войны легли на одни плечи русских, а та красотка являлась только получать лавры. Ее измена была нужна для излечения русского, больного. Прямо за себя говорит и тот факт что в самое время предательства к власти во Франции пришел тот же славянофил, вернее русофил и за четыре месяца сошел с ума от своих намерений.