Эдвард Люттвак - Стратегия Византийской империи

Такими вот преимуществами на тактическом и оперативном уровнях, а также на стратегическом уровне театра военных действий, обладали гунны – первые степные конные лучники, достигшие Запада. У них было много последователей: это авары и их злейшие враги из первой степной тюркской империи, или каганата; булгары и хазары, отделившиеся друг от друга, чтобы основать собственные каганаты; мадьяры, печенеги, куманы и, наконец, монголы. Но у гуннов было неоценимое превосходство: неожиданность, причём не только стратегическая; неожиданность, так сказать, культурная, поскольку именно гунны стали первыми из схожих с ними кочевников, кто достиг Запада.

Несмотря на всю свою силу, гунны представляли угрозу выживанию Восточной империи лишь до тех пор, пока ими правил Аттила (ок. 433–453 гг.), а после его смерти они опустились до уровня бродяжьих ватаг, грабителей и отчасти купцов. Объединив под своим началом разрозненные кланы гуннов и всех других, кто присоединился к ним добровольно или поневоле, Аттила придал элемент массовости их великолепным индивидуальным воинским способностям. Кроме того, он придал чёткое стратегическое направление их тактическим, оперативным и стратегическим преимуществам.

Правда, и под главенством Аттилы гунны оставались скорее участниками набегов, нежели завоевателями, но их набеги принимали такой размах, что могли представлять опасность для империи.

Возвышение Аттилы ясно описано у Иордана (и/или у Кассиодора, труд которого был основным источником Иордана):

Этот самый Аттила был рождён от Мундзука, которому приходились братьями Октар и Роас; как рассказывают, они держали власть до Аттилы, хотя и не над всеми теми землями, которыми владел он. После их смерти Аттила наследовал им в гуннском королевстве вместе с братом Бледою. Чтобы перед походом, который он готовил, быть равным [противнику], он ищет приращения [династических] сил своих путём братоубийства и, таким образом, влечёт через истребление своих к всеобщему междоусобию. <���…> После того как был коварно умерщвлён [в 445 г.] брат его Бледа, повелевавший значительной частью гуннов, Аттила соединил под своей властью все племя целиком и, собрав множество других племён, которые он держал тогда в своем подчинении, задумал покорить первенствующие народы мира – римлян и везеготов [69] Иордан. Гетика, XXXV. 180–182 (рус. пер. Е. Ч. Скржинской; цит. по: Иордан/ Скржинская). «Визиготами», т. е. вестготами, назвал бывших тервингов (или весиев) Кассиодор, чтобы получилась удобная пара к остроготам, т. е. остготам. Англ, пер., рр. 101–102, содержит некоторые вольности (“domain” вместо “tribes” и т. п.). .

Аттила объединил кланы гуннов под своей непререкаемой властью, применив несколько искусных приёмов, а именно: династическую легитимность (или по меньшей мере принадлежность к почтенной линии родства, поскольку гунны не были особенно привержены династическому принципу); равное и справедливое разделение доходов и военной добычи; и наконец, ту тщательно выстроенную манеру поведения, которую называют харизматическим лидерством. Из рассказа очевидца, дипломата и историка Ириска Панийского, который участвовал в византийском посольстве, отправленном для заключения договора с Аттилой в 449 г., видно, что Аттила пользовался особыми приёмами, призванными повысить его авторитет. Приёмы эти уже тогда устарели, но тем не менее оставались действенными; в сущности, такими же приёмами пользовались не так давно и другие «великие исторические фигуры». Обед только что начался:

Когда всё было приведено в порядок, пришёл виночерпий и подал Аттиле кубок вина. Приняв его, он приветствовал первого по порядку [здесь налицо порядок, определяемый статусом, а отсюда и состязание в статусе, рассудить которое мог один лишь Аттила]; удостоенный чести привета встал с места; садиться следовало лишь после того, как, пригубив кубок или выпив, Аттила отдавал его виночерпию.

Это была выпивка под наблюдением – как на круговых застольях у Сталина, когда он поддерживал равновесие сил среди членов своего двора, чередуя почёт и унижение.

Первым вошёл слуга Аттилы с блюдом, наполненным мясом, а за ним служившие гостям поставили на столы хлеб и закуски. Для прочих варваров [т. е. для военачальников гуннов] и для нас были приготовлены роскошные кушанья, сервированные на круглых серебряных блюдах, а Аттиле не подавалось ничего, кроме мяса на деревянной тарелке. И во всём прочем он выказывал умеренность: так, например, гостям подавались чаши золотые и серебряные, а его кубок был деревянный. Одежда его также была скромна и ничем не отличалась от других, кроме чистоты; ни висевший у него сбоку меч, ни перевязи варварской обуви, ни узда его коня не были украшены, как у других скифов [т. е. гуннских военачальников], золотом, каменьями или чем-либо другим ценным [70] Excerpta de Legationibus Romanorum ad gentes (Выдержки о посольствах римлян к народам), 3, строки 40–65; рус. пер. В. В. Латышева; цит. по: http://www.vostlit.info/Texts/ rus/Prisc/frametext.htm; англ, пер.: Blockley. Vol. II, рр. 284–285. .

Это напоминает нам Адольфа Гитлера, который ел суп и овощи и при этом был одет в простую коричневую форму, в то время как все окружавшие его генералы и фельдмаршалы блистали орденами и медалями, которые он сам им раздал. Однако нужна не только скромность: перед народом лидера нужно почтить какой-либо церемонией:

При въезде в эту деревню Аттилу встретили девицы, шедшие рядами под тонкими белыми и очень длинными покрывалами; под каждым покрывалом, поддерживаемым руками шедших с обеих сторон женщин, находилось по семи и более девиц, певших скифские [т. е. гуннские] песни; таких рядов женщин под покрывалами было очень много [71] Excerpta de Legationibus Romanorum ad gentes (Выдержки о посольствах римлян к народам), 3, строки 373–378; рус. пер. В. В. Латышева, цит. по: http://www.vostlit.info/ Texts/rus/Prisc/frametext.htm; англ, пер.: Blockley. Vol. II, рр. 264–265. .

Это сильно отличается от грохочущих барабанов, огромных знамён и пылающих факелов на Нюрнбергских съездах: у гуннов был свой язык знаков для выражения силы и величия, восходящий скорее к шаманским обрядам, чем к военным парадам или к вагнеровской опере. Уже в наше время северокорейского лидера Ким Ир Сена, который номинально был коммунистом, но сам сделал себя верховным шаманом культа собственной личности, на общественных торжествах приветствовали стройные ряды юных девушек, пылко распевавших ему хвалы.

Но лидеры – тоже люди, принадлежащие к народу или по крайней мере к некой группе людей. Их жёны могут демонстрировать близость к власти, в то же время оставаясь на собственном уровне, и таким образом создавать мостик между простым народом и великим человеком: