Ирина Хотина - Бриллиантовая королева, или Уроки судьбы не прогуляешь

Ну, а как будешь реагировать, когда муж твердит целыми днями: «Кать, мне этот козел (по фамилии такой-то) должен невъе….ую сумму…», или «у нас в таком-то банке зависли бешеные деньги, вот если…», или «мы «стрелку» забили, если получится, опять нормально заживем»? Конечно же, приложишь максимум усилий любыми доступными тебе методами и способами, чтобы сложилась благоприятная ситуация, чтобы нужный человек пришел в нужное время и в нужное место, и чтобы до него дошло, что долги нужно отдавать.

А чем ты, слабая, беззащитная женщина, можешь помочь? Да нет ничего проще – поколдуй! И всего делов-то. Ведь ты многое можешь, многое умеешь. Ты научилась вступать в контакт с тонкими сущностями, и они даже отвечают на твои просьбы. Ты ощущаешь в себе какие-то исключительные способности и думаешь, что тебе доступно все. Ну, что тут сложного? Прочитала нужное заклинание, совершила необходимый ритуал и, считай, дело сделано. На этом этапе многие уходят в магию.

И я поддалась этому искушению. Наивная, я тогда еще не знала, что на все нужно получать разрешение Системы, а она очень строго следит за тем, кому и чем следует заниматься. Так вот, мне занятия магией, любой, белой, черной, оказались категорически противопоказанными. После одного из таких сеансов у меня обострилась давняя болезнь – язва желудка. Но я не поняла предупреждающего сигнала и продолжила свои магические посылы. Закончилось это тем, что сын сломал руку на ровном, можно сказать, месте. Случайность, переходящая в закономерность.

Я на собственной шкуре убедилась, что наказание деньгами – самое легкое. Сегодня деньги есть, завтра их нет, а послезавтра – будут, если урок выучишь. Конечно, примириться с их потерей трудно. Но все-таки значительно легче, чем с потерей здоровья, своего собственного или близкого человека. Кстати сказать, «стрелки» заканчивались ничем, долги нам никто не возвращал, а мы сами отказывали себе во всем, чтобы рассчитаться со своими. Следовательно, урок не выучен, и надо искать иное решение проблемы.

И вот, пройдя такой сложный и, как оказалось, небезопасный путь в ложном направлении, я очутилась в исходной точке, больная, бедная, измотанная своими страхами и переживаниями и совсем опустошенная. Но отрицательный результат, как известно, тоже результат. Тщательно его осмыслив, я стала просить дать мне иной путь, тот, который Система сама посчитает наиболее для меня подходящим. И в одной из медитаций мне его показали: я увидела себя в этом самом кабинете, сидящей за этим самым столом при свете свечей вон в тех самых подсвечниках, читающей книгу в необыкновенно красивом переплете под названием «Кармическое исцеление».

Три года ушло на то, чтобы развязать многочисленные кармические узлы, отработать все негативные связи и очутиться там, где я нахожусь сейчас. Случайностей не бывает, все они предопределены нами же.

Со спокойной душой я открыла тетрадь в сафьяновом переплете.

Я родился в 1900 году в местечке Бельцы. Мой отец Манус Штокман был кузнецом, человеком богатырского телосложения и такого же здоровья. Но однажды, выполняя какую-то срочную работу, надорвался, подняв слишком большую тяжесть. Недолго проболев, он умер, оставив мать с пятью детьми, из коих я был самым старшим. Мне было тогда тринадцать лет. Чтобы помочь прокормить младших, пришлось бросить хедер (насколько я помнила, так на идише называлась школа для мальчиков, аналогичная церковно-приходской).

Неизвестно, как сложилась бы моя судьба, если бы кто-то из соседей не посоветовал матери обратиться к ее родственникам Бронштейнам, состоятельным людям, когда-то проживавшим в Кишиневе, а теперь переселившимся в Москву. Тем более что мой отец помог Бенциону Бронштейну, приютив его, когда тот бежал от погрома. И вскоре на письмо матери пришел ответ, в котором Бенцион сообщал, что ему нужен толковый и надежный помощник в лавку. И если я умею считать и писать, то он может взять меня на это место с жалованьем, размеры которого вызвали у матери слезы счастья. Она нашла человека, ехавшего в Москву, и отправила меня с ним.

Бенциону я сначала не понравился, так как был неказист и смешно выглядел в одежде, из которой давно вырос. Но его привели в восторг мои способности в счете, и это решило дело.

Нину я увидел в первый же день и влюбился с первого взгляда. Она пришла после занятий из гимназии и, заглянув на кухню, поинтересовалась, кто этот оборвыш и хорошо ли меня накормили. Узнав, что я тот самый дальний родственник, которого берут на работу в лавку, прыснула от смеха. Мой вид ничего другого и не мог вызвать.

Первый год наше общение сводилось к взглядам, которые я тайком бросал на нее. Она не обращала на меня никакого внимания. За это время я очень изменился. Во-первых, пообтесался в городе, а во-вторых, отъелся на сытых харчах Бенциона и заметно подрос, унаследовав рост и фигуру отца. Нину я часто видел с книжкой в руках и поэтому решил, что это будет самый подходящий способ завести с ней дружбу. И однажды, набравшись духу, обратился с просьбой дать мне что-нибудь почитать.

Два года я был аккуратным и добросовестным читателем, но наши диалоги не выходили за рамки обычных фраз: «Тебе понравилась книга? Хочешь еще что-нибудь почитать?» Точнее, спрашивала она, а я только кивал головой в ответ. Она была для меня мечтой, принцессой из страны грез, которую я мог завоевать, только совершив необыкновенный подвиг. Но с раннего утра до вечера я находился в лавке или бегал по поручениям, затем до поздней ночи читал книги, так что не находилось времени для поступков, способных поднять меня в ее глазах.

Так продолжалось до весны 1917. В городе было неспокойно, ходило много людей в военной форме с оружием. Да и без оружия было достаточно всякой швали. На улицах тут и там возникали стихийные митинги. В лавке количество посетителей заметно уменьшилось. В тот вечер тетя Ревека, встревоженная тем, что Нина задержалась в гостях у своей тетки, попросила меня сходить за ней, так как темные московские улицы были совсем не безопасны.

Я ждал ее в прихожей, когда она пулей выскочила из комнаты, откуда доносилось ей вслед: «Ниночка, но я же для тебя стараюсь. Ты мне еще спасибо скажешь!». Но Нина, видимо, не находила причины кого-то благодарить. Стремительно пройдя мимо меня, она бросила через плечо: «идем!» и, ни с кем не попрощавшись, вылетела за дверь.

На улице еще более ускорила шаг, так что я еле поспевал за ней. Где-то слышались пьяная ругань, надрывные женские крики, переклички собак. Я даже не успел ни о чем подумать, как вдруг она резко остановилась и, повернувшись, обратилась ко мне так, словно мы были близкими знакомыми и ненадолго прервали важный разговор: