Мурад Дост - Сколько ног у обезьянки?

Самади молчал.

— Вы скажите, Хуччи-ака… — попросил гость.

— Пускай учитель сам скажет, — рассудил старик Хуччи. — Вот меня однажды избил Усман. Его давно нет в живых, а я все не могу простить, а все потому, что было несправедливо.

— Усман был злой человек, — морщась, перебил его гость. — Саттар просто глупый еще… С кем не случается? Немножко был пьян, не разобрал- Может, вас за городских принял…

— Значит, он у вас пьет? — насторожился старик Хуччи. — И о городских вы зря. Какая разница — городские, не городские…

— Это я к слову, Хуччи-ака. Да и сам Музаффар немного виноват, зачем им мешать, и все из-за какой-то лошаденки. Ну, побаловались бы и отпустили…

— А он еще лошадей мучает! — старик Хуччи не выдержал. — Нет, Мухаммад, я не могу за него просить — пьет, бьет!..

Старик Хуччи ушел, даже не простившись.

— Святой нашелся! — сказал гость с издевкой. — Будто сам никогда не пил!..

— А он и не пил, — сказал Самади.

— Да-да, я что-то не слышал, — поторопился сказать Халмат, потом он быстро развязал лежавший рядом узелок, вытащил роскошный халат и, не дав Самади опомниться, накинул ему на плечи.

— Зачем это?.. — только и успел сказать Самади.

Халмат это воспринял как знак примирении, взбодрился, взял из-под тюфяка другой узелок, совсем маленький, с деньгами.

— Мы возместим вам все, Музаффар-бек…

Самади растерялся, побледнел. Скинул с себя халат и резко поднялся.

…На улице его догнал табунщик Хасан.

— Зря ты их обидел, Музаффар…

— Значит, всякий подонок, у кого есть деньги, может в меня стрелять? — повернувшись, спросил Самади.

— Зачем так? Все-таки соседи. Что наш Галатепе, что их кишлак… Не первый день видимся…

— Не могу, теперь не могу… — Самади двинулся дальше.

— Но старики… Они же по-хорошему…

— А вы свое взяли уже?

— Что ты городишь! Они же в тебя стреляли…

— И вы что — жалеете, что в вас не стреляли? Быстро все забываете! Помните, как вы дрожали из-за горстки черешен?! У меня дети, а не черешни, и никому я не дам их унижать!.. Никому!

Ночью они долго не смыкали глаз. Между ними, на середине широкого ложа, сближая и разделяя их, спала пятилетняя дочь, далекая от всех тревог и забот.

— Мы там неплохо жили… Вы сами говорили, что мы туда вернемся… Говорили ведь?

— Говорил, — признался Самади. — Тогда я думал, что мне все же удастся порвать с Галатепе, оказалось — нет.

— Не надо было обманывать.

— Я боялся тебя потерять.

— Потерять? Вы же меня никогда не любили…

— Не любил?.. — отозвался он с болью. — Зачем ты говоришь так?

— И правда — зачем?.. — тоскливо сказала она. Что ни говори, этой женщине хотелось быть любимой, но сейчас, подавленная чувством отчужденности и тоской, она никак не могла примириться с новым, доселе незнакомым тоном мужа. — Хотите, я здесь останусь?..

— Зачем говорить то, что не думаешь? Ты не останешься здесь, Зарифа. Так бывает только в кино…

Замолчали. Самади бережно поправил одеяло на дочери.

Не успел еще Самади войти в учительскую, как на него обрушился завуч:

— Слушайте, коллега, что все-таки происходит в вашем классе?

— Они привезли мою дочь, — спокойно ответил Самади.

— Украли! Называйте вещи своими именами! Ответьте, кто их подослал — не я ведь! Знаете, чем это пахнет?

— Знаю.

— Я бы на вашем месте плакал! — воспалился завуч еще больше. — Втянуть класс в собственные семейные дрязги!.. Это просто немыслимо! Вот до чего докатились эти конокрады!

— Прошу вас помягче отзываться о моих учениках.

— Да это же скандал, черт возьми!.. — Завуч чуть не поперхнулся от гнева. — Только дурак после этого может вас защищать!

— На этот раз я готов быть дураком, — вставил Акбаров.

Завуч эти слова пропустил мимо ушей.

— Я считаю своим долгом сообщить в милицию. Наши ученики совершили преступление!..

— Я не юрист, — опять заметил Акбаров, — но в этом преступлении вижу педагогическую удачу Самади. Если хотите, я бы даже с женой расстался, чтобы они вот так привезли моего ребенка.

— Да прекратите вы, Акбаров! Ваша педагогика и так вот где у меня сидит! — Завуч показал, где именно у него сидит акбаровская педагогика. — Вы, Самади, идите и позвоните в милицию сами. Так для вас будет лучше.

— Представляю, каково сейчас бедной матери!.. — вознегодовала одна из учительниц.

— Надо ей сообщить в город, пусть сама заявит в милицию! — поддержала другая.

— Зачем беспокоиться? Она здесь, — сказал Самади.

— Так в чем же дело? — недоуменно спросил Агзамов у завуча. — Если у матери нет претензий, вопрос исчерпан.

— Дело в принципе, товарищ Агзамов, — не растерялся завуч. — Да, в принципе! Мало того, что успеваемость в школе снижается…

— А-а! Вы хотите об этом поговорить! — торжествующе возопил Акбаров. — Пожалуйста! Эту тему я готов поддержать. Вы говорите, что успеваемость низка. А почему? — Он стал загибать пальцы: — На полив приглашают, на сорняки приглашают — приходите помочь. Такие внимательные, никогда не забывают детей! Недавно спросил у ученика, когда умер Наполеон, а он в ответ: наверное, когда мы помогали мост строить…

Самади кто-то тронул за рукав. Это был Мансуров.

— Вас там ждут, — тихо сказал он. — И Самади вышел, не дослушав яростного монолога Акбарова.

…На улице его ждала Зарифа.

— Уезжаю, — сказала она, низко наклонив голову и глядя себе под ноги.

— Дочку не возьмешь с собой?

— Пока пусть здесь побудет. Потом приеду… Дайте мне три рубля, я кошелек дома забыла.

Самади дал ей деньги.

— Я вам верну… — горько улыбнулась она.

— Глупости!

— Я приеду через неделю… — сказала она.

Прозвенел звонок. Школьный двор наполнился детскими голосами.

Самади долго смотрел жене вслед, не замечая своих друзей из седьмого «Б», которые стояли у школьных ворот и молча, необычайно серьезно глядели вслед уходящей Зарифе.

МУРАД МУХАММЕД ДОСТ (родился в 1949 году) учился на философском отделении Ташкентского университета, работал учителем в сельской школе. В 1979 году окончил Литературный институт им. М. Горького. Автор ряда рассказов и повестей: «Мустафа», «Цена одного жеребенка», романа «Плаксивый Хануман, или воспоминания о счастливчике Хайбарове». Член Союза писателей СССР.

Фильм по литературному сценарию Мурада Доста «Сколько ног у обезьянки?» ставит режиссер Ахрор Акбарходжаев.